[До этого Е.М. работал некоторое время на Кубани. Он любил мне рассказывать о том периоде своей жизни, потому что станица, в которой он жил, была непростая. В ней жили казаки-некрасовцы, возвратившиеся незадолго до этого (вероятно, в 20-х годах) из Турции. Отношение Е.М. к некрасовцам было особым, каким-то почтительно нежным. Я в то время о некрасовцах ничего не знал. Смутно вспоминаю, что в 1943 г. в Сталинабаде читал в каком-то учебнике истории, что после подавления в 1707 г. Булавинского восстания донских казаков войсками Петра I часть казаков, предводительствуемая атаманом Некрасовым, ушла в Турцию. «Петра I они считали антихристом, – сказал мне Е.М. А вы знаете, Володя, не только они так считали. Был, например, у Мережковского роман «Христос и Антихрист». Не слыхали? Неудивительно, его теперь нигде не достанешь».
И Е.М. рассказал мне, что турецкий султан милостиво принял некрасовцев в свои владения и выделил им земли для постоянного поселения, позволив им отправлять церковные службы по их старообрядческому толку. Некрасовцы исправно служили в турецкой армии, петровскую и послепетровскую Россию считая вражеским государством и «Царством Антихриста». Во время Крымской войны они были лучшими разведчиками у турок. Язык и речь некрасовцев со времени их ухода с Дона не изменились, почему ими очень интересовались филологи. Е.М. рассказал мне, что он очень дружил с «попом» некрасовцев-возвращенцев из кубанской станицы, пел вместе с ним. Он видел у этого «попа» «Космографию» Косьмы Индикоплова в древнерусском переводе. Позднее, когда я жил в 1952-1956 гг. в общежитии аспирантов Академии наук СССР в Ленинграде в здании «Пушкинского Дома», я слышал не раз разговоры о некрасовцах и узнал, что в Институте русской литературы АН СССР их историю специально изучает литературовед профессор Малышев.
Сам я некрасовцев видел всего лишь один раз в жизни в 1953 г., когда Е.М. взял меня с собой по делам в одно из «некрасовских» поселений в районе грузинских сел Супса и Натанеби, к северу от границы Аджарии, не слишком далеко от нее. Местность между горами и берегом Черного моря была тогда заболоченной, и среди этих болот пряталось небольшое селение некрасовцев (это были переселенцы из кубанской станицы, вероятно нашедшие приют в Грузии, почувствовав грядущее «расказачивание»).
В Сухуми Е.М. организовал первую в Грузии лабораторию по биометоду в рамках карантинной системы. Никаких деталей этого дела я не знаю, но уверен, что здесь не обошлось без участия влиятельного и деятельного ленинградского профессора Николая Федоровича Мейера, руководителя отделом биометода во Всесоюзном институте защиты растений (ВИЗР) в Ленинграде. В то время Мейер занимался акклиматизацией в СССР наездника афелинуса