Мое имя прозвучало совершенно неожиданно. Я в растерянности оглянулась и попыталась подняться с кресла. Ноги были как ватные, неимоверная сила удерживала меня. Что ж это такое, черт побери!
Наконец я оторвалась от синего бархата. Сделала несколько шагов и оказалась рядом с седым и статным Карлом Шестнадцатым Густавом. В руках его величество держал диплом с моим именем, выведенным крупными буквами.
Король посмотрел на меня, затем вдруг громко мяукнул. Я оторопела. Его величество склонился и впился мне в плечо. Я чувствовала, что не могу вздохнуть, пот градом струился по моей спине.
Платье! Да нету на мне никакого платья! Я с ужасом заметила, что облачена в римскую тогу – или это банная простыня? Но куда же делось мое вечернее платье?
Глава династии Бернадоттов тем временем вонзил в меня свои когти (откуда у короля когти, боже ж мой!). Я не могла дышать. Свет слепил мне глаза, я попыталась закричать. Во рту словно каша была.
– Муррррр, – дыхнул мне теплом в ухо шведский король. Золотая медаль с профилем динамитчика Альфреда Нобеля со звоном упала на пол. Я потянулась за ней, понимая, что мне не суждено получить самую престижную премию в мире. Слезы брызнули из глаз. А король продолжал запускать в меня когти.
Внезапно раздался звонок – и декорации, как в театре, стали стремительно меняться. Король исчез, но кто-то продолжал упорно кусать и колоть меня иголками. Исчезли и диплом, и медаль, и старинный зал, я судорожно всхлипнула…
…И приоткрыла глаза. Я находилась в своей кровати, в своей спальне, в своем доме! Не было никакого награждения нобелевских лауреатов. Все это мне приснилось! Дурной сон! Да какой!
Телефон разрывался. Уголок подушки был мокрый – похоже, я пыталась жевать его! А на груди у меня распластался Васисуалий Лоханкин, который утробно урчал, запуская в меня когти и покусывая. Сцена напоминала знаменитую картину швейцарского художника Фюссли «Ночной кошмар»: девица в обморочном сне на кровати, а на груди у несчастной то ли тролль, то ли домовой: тяжелый, лохматый и злобный…
Вот, оказывается, кто стал причиной моего сладостного сновидения! Еще бы, когда на тебя взгромоздится кошачья туша весом в десять килограммов, то и не такое узришь! Васисуалий Лоханкин (он же по совместительству Василиск) обладал ужасной привычкой залазить на спящего, топтаться у него на груди, пускать коготки и нежно кусать.
Я с трудом оттолкнула Васисуалия, тому это явно не понравилось. В серой мгле августовской ночи сверкнули его изумрудные глаза, котище зашипел.
– Васисуалий, Василиск! – прикрикнула я на него.
Когда шесть лет назад я нашла его на улице, он был крошечным, облезлым, тощим котенком с головой, покрытой коростой лишаев, и крючковатым крысиным хвостом. Теперь же он превратился в роскошного дымчато-черного монстра, который питается только мясом с рынка,