Я наслаждаюсь легкостью общения с Шоном, когда мы поднимаемся по склону сквозь июльский зной и влажный туман, по очереди неся наш пропитавшийся потом рюкзак.
Нас обгоняют носильщики с цзяоцзы – паланкинами на тонких бамбуковых рамах, в которых сидят богатые корейские туристы. Туристы потягивают прохладительные напитки из запотевших бутылок и томно машут нам руками, проплывая мимо.
Обнаружив, что вершина полностью затянута туманом, мы не удивляемся. Спускаясь по иззубренным пикам, улучаем моменты наедине в облаках, Шон хватает меня в охапку и целует. Мы все еще стараемся наверстать упущенное время, и Шон, наконец завершивший свой курс в Чанше, расслаблен и счастлив. Он зачитывает фантастические названия из нашего путеводителя, которые очень подходят этому сюрреалистическому пейзажу: Сяньрен Цяо (Мост Бессмертных), Михуньтай (Плато Утраченного Разума), Тяньмынь Дун (Небесные врата). И говорит мне, что в густых, роскошных лесах вокруг нас прячутся водяные олени, гигантские саламандры и дымчатые леопарды. Я в первый раз ощущаю вкус путешествия по Китаю – и он незабываем.
Всякий раз, когда мы пытаемся выговорить «Чжанцзяцзе» в разговоре с кем-то из китайцев, наше произношение вызывает веселый смех. Мы начинаем настолько стесняться и стыдиться, что спотыкаемся на этих звуках даже в разговорах между собой. Наконец, разочарованные и павшие духом, мы начинаем называть Чжанцзяцзе «Самая Задница» – и это приватное, только для двоих прозвище приживается.
«Помнишь, как тот владелец отеля в “Заднице” все думал, что я – твоя младшая сестра?», «Надеюсь, в этот раз в автобусе не будет столько народу, как тогда, когда мы ехали из “Задницы”, и мы сможем сесть вместе». И еще: «Мисс, это в “Самой Заднице” мы пробовали тот странный черный суп с куриными лапами?»
8
Мельбурн, Виктория, АВСТРАЛИЯ
Август 2002 г.
На два месяца мы остались только вдвоем. Путешествовать с рюкзаками по Китаю было нелегко. Но наши общие впечатления и разочарования стали шутками «для двоих», понятными только нам. Тайными прозвищами и словами, которые я шептала в жаркое тепло его шеи.
Даже после смерти Шона мы по-прежнему были только вдвоем. Я и его тело. В храме на острове Пханган, потом в Бангкоке, откуда я, наконец, повезла гроб в Мельбурн.
Австралийка, служащая паспортного контроля, взяла мой паспорт. Я поморщилась, когда она бухнула штамп на самую первую страницу: «Прибытие 16 авг. 2002 г.». Ровно неделя после того вечера на пляже.
Девушка махнула рукой, мол, проходи, и повернулась ко мне аккуратным хвостиком рыжевато-каштановых волос, чтобы пригласить следующего из очереди. Я перевела взгляд с еще влажных чернил штампа на дату выдачи паспорта: 2 авг. 2002 г. Отныне и впредь всякий раз, как я раскрою свой паспорт, в нем будет этот штамп. Я понимала, что буду носить его при себе долго – очень долго.
Двери из зала таможенного контроля