Старик закряхтел, засопел, заворочался в своем кресле, словно пытался встать. Но быстро изнемог и снова откинулся на подушку. Болезнь его называлась старость, и бороться с ней у дяди Егора сил уже не осталось. Однако он никак не хотел с этим мириться и часто повторял: «Вот, как встану и схожу еще раз в море – тогда уж наступит вечный штиль для моих парусов». Но, кроме него, никто давно уже в это не верил. Старик, большую часть своей жизни проведя в рейсах, семьи так и не завел. Как он сам порой говорил, женат был на море, а от него дети не родятся. Впрочем, была когда-то одна девушка на примете, но не дождалась, вышла замуж за грузчика в порту. Профессия не такая романтическая, как моряк, зато для семейной жизни более подходящая. А потому дядя Егор ее никогда и не осуждал. Доживал свой век в одиночестве, в стареньком домике с видом на море, на покупку которого ушли почти все его сбережения. Но того, что осталось, ему хватало на то, чтобы не умереть с голоду. Большего ему было и не надо. С того дня, когда дядя Егор, по его собственному выражению, «бросил намертво якорь на берегу», жизнь потеряла для него всякий смысл. Он не жил, а доживал, и если бы не заветная мечта о последнем морском походе, не пережил бы, наверное, и недели сухопутного существования. Иногда его навещали друзья, оставшиеся из прежней, морской жизни, но все реже и реже. Помочь по хозяйству раз в неделю приходила какая-то дальняя родственница, а может быть даже, и внучка той самой девушки, которая не вышла когда-то за него замуж, но не разлюбила, и завещала заботиться о нем своим детям, внукам и правнукам. Сам дядя Егор имел об этом слабое представление, да особо и не выяснял, прекрасно помня события полувековой давности и напрочь забывая то, что случилось вчера. На этом обрывались все его контакты с внешним миром.
Антон все это время слушал, не перебивая, старика, понимая, что он уйдет, и дядя Егор, оставшись в привычном одиночестве, снова поневоле погрузится в молчаливые воспоминания о прошлом. Но сейчас он воспользовался короткой паузой и спросил:
– Дядя Егор, а что ты знаешь о Проливе смерти?
– Да все, – старик вдруг сразу успокоился, весь обратившись в слух и внимание. – А что ты хочешь узнать о нем?
– Прошел ли через него благополучно хотя бы один корабль в сезон осенних штормов?
– Нет, – уверенно, даже не задумываясь, заявил дядя Егор. – Ни один и никогда. За всю мою жизнь – а прожил я, мальчишка, по меньшей мере втрое против твоего, – я не слышал ни от кого про такое. Все они шли на дно. Сами ли, или утаскивало их невесть какой неведомой силой, уж и не знаю. И никто не ведает. Просто корабль вдруг теряет плавучесть, и все тут. Даже обломков кораблекрушения потом не находят. Одно скажу – это за пределами человеческого понимания.
– А ты сам пробовал?
– Еще бы, – ответил старик, но в его голосе уже не было прежних хвастливых ноток, в нем сквозило неподдельное уважение к тому гиблому для кораблей месту, которое все на побережье