– Мне можно, я теперь работник умственного труда, а коньячок в малых дозах стимулирует мозг, – полковник одним махом влил в себя янтарную жидкость и, закусив лимончиком, сказал: – Ладно, Саня, понимаю, что не просто так ты повидаться хотел. Говори, что от меня требуется?
– Мне в Трабзон надо, Иваныч. Чем, скорее, тем лучше. Оформи в вашей конторе бумагу хорошую и красивую, чтоб меня через линию фронта пропустили. Я то и сам пройду, но это потеря времени, и назад не один возвращаться буду, надо чтоб армейская разведка меня поддержала и возможные хвосты обрубила.
– С Трабзоном сейчас перемирие Саня. Может быть, подождешь, пока все утрясется?
– Нет, – покачал я головой, – и так времени много потерял, больше года ждал, а теперь, надо поторопиться.
– Подругу вытянуть хочешь?
– Да, ее и ребенка своего.
– Так куда торопишься, ведь сам же говорил, что не любишь ее?
– Верно, но любовь отдельно, а уважение и глубокая симпатия к этой женщине, тоже отдельно. Не знаю, как это объяснить, Иваныч. Мне с ней рядом хорошо было, спокойно и это тот редкий случай, когда ты всегда рад человеку, смотришь на него, и сердце радуется, что он с тобой рядом. Тоскую я по этим ощущениям. Опять же ребенок у нас есть, и опять же, как радио вещает, положение у Кары в Трабзоне нестабильное. Мэр тамошний с нами мира захотел, и может по наемнику ударить, а в таких делах его семью задеть могут. Да и чисто по деловому, если рассуждать, то чем быстрей эту тему разгребу, тем быстрей смогу заняться другими своими делами. Выручай, Иваныч.
– А чего к Захарову и Стахову не обратишься?
– Слишком они хитрые, втянут в блудняк свой шпионский, а потом из этой ямы не вылезешь. С тобой надежней, ты все же человек без двойного дна и я тебе верю.
Полковник достал свой портсигар, вынул длинную турецкую папироску, не спеша, закурил, с полминуты помолчал и, наконец, изрек свое решение:
– Сделаем. Через три дня в Трабзон «Цезарь Куников» с «Ладным» идут, посольство повезут, и наше начальство сейчас как раз решает кого от СБ отправить. Я пробегусь к генералу и сам в посольство набьюсь, а ты со мной как секретарь и порученец отправишься. Считай, что повезло тебе, Саня.
– Благодарю, Иваныч. С меня причитается.
– Забудь, я помню, кто меня из последнего боя на себе вытянул. Завтра в полдень будь с вещами возле моего дома.
– Понял.
Еременко закурил новую папироску, и поинтересовался:
– Какие планы, во что думаешь свою молодую энергию вкладывать?
Я кивнул на чашку с чаем, стоящую на столе:
– Планов много, командир, но как из Трабзона вернусь и житье свое налажу, сразу же этим займусь.
– Чай? – удивился полковник.
– Он самый.
– А ну-ка, объясни. Интересно, что ты задумал.
Ухмыльнувшись, я заказал еще чашку чая и начал излагать Еременко свою идею:
– Итак, в историю вдаваться не буду, Иваныч, это нам не очень интересно, а вот реалии сегодняшнего дня, затронуть