Если же в приведенных примерах Наполеона, Александра Македонского и Люция Корнелия Суллы есть соблазн с большими натяжками увидеть «героев, ведущих толпу», то здесь, при аналогичных сочетаниях событий, очевидно, дело не в личном «героизме», а в создании этнической доминанты, которая организует пассионарность системы и направляет ее к намеченной цели. Ведь известно много случаев, когда героический и патриотичный вождь не мог побудить сограждан взять в руки оружие для того, чтобы защитить себя и свои семьи от жестокого врага. Достаточно вспомнить Алексея Мурзуфла, сражавшегося на стенах Константинополя против крестоносцев в 1204 г. Вокруг Алексея были только варяжская дружина и несколько сотен добровольцев; все они были убиты. А 400-тысячное население Константинополя позволило крестоносцам жечь и грабить свой город. Вот где разница между ролью предводителя и возможностями этноса, определяемыми уровнем пассионарности.
Еще более показательны события, происшедшие в Риме в 41 г. Режим, установленный Августом, превратил все республиканские законы в фикцию, пышную декорацию, прикрывавшую произвол принцепса. При Тиберии и особенно при Калигуле вошли в моду жестокие расправы с богатыми людьми, имущество которых пополняло императорскую казну. Кроме того, Калигула страдал припадками паранойи, во время которых приказывал медленно убивать любого попавшегося на глаза или того, кого он случайно вспомнил. В эпоху республики такого никто не смог бы даже вообразить, но гражданские войны унесли так много пассионариев, что сенаторы и всадники только дрожали и ждали смерти. Однако нашлись два храбрых человека: Кассий Херея и Корнелий Сабин, убившие злодея. Сенат мог взять власть, принадлежащую ему по закону; но большая часть сенаторов разбежалась по домам, народ толпился на площади, а потом рассеялся; телохранители императора – германцы, увидев его убитым, ушли; и переворот не состоялся.
Какой-то солдат нашел перепуганного дядю Калигулы, Клавдия, привел его к своим товарищам, и те объявили его императором за уплату 15 тыс. сестерций на каждого легионера. А в сенате шла «разноголосица»[304], пока все когорты не примкнули к Клавдию. Заговорщики-республиканцы были