– Где?
– Да вот, стоит за столиком и продает книги.
– Не может быть!
Мы с моей закадычной подружкой шли в метро по таганскому переходу. За раскладным столиком, на котором стопками лежали книги, действительно стоял Гена и курил в рукав.
– Дайте, пожалуйста, эту книгу.
Гена, не глядя, придвигает книгу мне.
– Нет. Пожалуйста, эту же, но другой экземпляр.
Гена удивленно смотрит на нас.
– Боже мой! Что ты здесь делаешь? Почему ты здесь?
Он радостно улыбается. У него необыкновенная улыбка, открытая и очень добрая.
– Вот это да! Рад вас видеть. Какие красавицы!
– Ты не ответил. Почему торгуешь книгами? В институте своем больше не работаешь? Почему?
Я забросала его вопросами. Гена, как всегда, говорит в свойственной ему манере, неспешно, тихим голосом: «Я тебе попозже расскажу. Давай как-нибудь встретимся и обо всем поговорим. У меня к тебе тоже есть вопросы. И немало. Хотя кое-что я о тебе знаю. Вот телефон, я там каждый день после пяти».
– Хорошо. А это мой телефон.
– Не надо, твой телефон я знаю.
– ???
– Не удивляйся. Я много о тебе знаю.
– Зачем?
– Поговорим при встрече. Ладно?
Мы ушли. Радостное настроение от его улыбки долго еще не покидало нас, но и легкое беспокойство и удивление тоже. Почему он, инженер с очень серьезным образованием, работающий, как я знала, в одном из самых престижных засекреченных институтов Москвы, торгует книгами в переходе метро? Что у него случилось?
Я была полна решимости позвонить ему и все выспросить и даже не задавалась вопросом, почему мне это важно. Важно, и все!
Прошел год прежде, чем я позвонила Гене, и то случайно. За этот год случились всякие события, определившие мою жизнь таким образом, что мне было не до него, и вообще, ни до кого. Я рассталась с человеком, которого любила, и была глубоко несчастна. Именно так я себя ощущала, поэтому никого не хотела видеть и тем более делиться с кем-то своим горем. А Гена, конечно, и без всякого моего рассказа мгновенно все бы про меня понял. Ему бы особенно и спрашивать не пришлось, сам бы все увидел. Он и раньше все про меня понимал. Потому что любил.
В этом, собственно, весь фокус. Гена понимал про меня все и всегда. Всю жизнь. Я еще только собираюсь что-то сказать, а он уже знает что, о чем, про кого. Можно не продолжать, даже не интересно. Между нами была такая связь, которая возможна только, если два человека направлены друг на друга, бегут друг другу навстречу и ЛЮБЯТ, любят так, что связь становится неразрывной, взаимопонимание полным, почти абсолютным. И тогда Бог ставит на таких людях свою отметку как награду за умение любить и жить для другого человека. Думаю, мы с Геной оба были отмечены Богом, особенно он. Я просто не сомневаюсь в этом!
Коммуналка
Мне было 30 лет. Мы с моим семилетним сыном жили вдвоем в коммунальной квартире с многочисленными соседями, каждый из которых заслуживает отдельного рассказа. Паноптикум,