Не раз я уже заслуживал уважения и доверия своих солдат. И в этот раз – даже если он будет последним – все, как один, доверили свои жизни мне – калеке полковнику, никого никогда не винившему и ничего не желавшему, кроме как спасти свою страну.
Оставалось только ждать…
Всадники показались на закате завтрашнего дня. Шли они со стороны солнца, будто пришельцы с этой звезды, решившие нас завоевать. Нам предстояла долгая ночь. И ничто не поможет нашим врагам. Мои колени дрожали от страха; но глаза – упорно глядели вперёд. Я был готов встретиться лицом к лицу с этими несчастными людьми, которым выпало быть нашими врагами.
Двести одиннадцать солдат заняли свои позиции: сотня из них стояла в два ряда лицом к кавалерии противника, ведя огонь под защитой баррикад. Остальные брали врага, укрепившись в зданиях. Кавалерия приближалась, осыпая нас проклятиями, гневным свистом и выстрелами пистолетов.
Мои воины стояли хладнокровно, дожидаясь, пока враг подойдёт достаточно близко. Когда ждать более было невозможно, первая шеренга дала залп и быстро начала перезаряжать ружья; тем временем, врага взяла на себя вторая шеренга. Кони быстро лишались всадников; а всадники коней. Всех охватила общая паника. Наши противники теперь прикладывали больше сил не к атаке, а к обороне, утихомиривая своих лошадей и отчаянно пытаясь перегруппироваться. Когда патроны иссякали – а их у нас было меньше необходимого – я дал команду поднять лежавшие под ногами у солдат пики и первыми бросится в атаку на всадников, отбросив их назад. Острые концы пик прокалывали лошадям шеи и сбивали с ног их всадников, бестолково пытавшихся отбиваться от них саблями и пистолетами.
Происходившее больше напоминало резню, нежели сражение. Когда с авангардом храбрецов погиб последний солдат арьергарда – его окружило четверо солдат, от которых он до последнего отмахивался пикой с четырьмя пулями в животе и множеством порезов – войска противника прошли сквозь баррикады, отбрасывая одну роту наших войск за другой. Тем временем, из окон домов беспрерывно шел огонь на поражение. Пули иссякали одна за другой. Пулемёты превратились в бесполезный хлам.
Темноту наступившей ночи разрывал огонь выстрелов. Враг захватывал дом за домом, пока мы – наступали, выбивая его из давно занятых им домов. Это была крысиная война, где сложно было различить – где свои, а где чужие. Можно было надеяться лишь на собственную удачу, которая, как назло, отворачивалась от тебя в тот момент, когда ты больше всего нуждался в ней. И упав от шальной пули, выпущенной в тебя союзником, ты мог либо подняться и умереть стоя; либо скрючиться от боли и надеяться, что скоро – тебя добьют.
Когда пошел дождь – настало время жестокой рукопашной схватки. Ничего не было видно; кругом: грязь, враги, друзья, штыки, ножи, дома, с неба льётся вода. Люди сходили с ума. Они теряли всякую