– А он в последние часы своей жизни только о тебе и думал. Ты его единственная наследница. Он просил позволения и получил его – передать тебе свое имя. Ты теперь княжна Дубровина и богата, очень богата, слишком богата! Поцелуй меня, да благословит тебя Бог и направит на все хорошее, на всякое доброе дело!
И папочка, заливаясь слезами, целовал оглушенную и ничего не понимавшую Анюту.
Глава IV
Весь этот день остался в памяти Анюты смутно, будто в тумане. Она помнила, что Маша целый день не присаживалась за дело, а бродила по дому, рассеянная и задумчивая: то входила в кабинет папочки без всякой нужды и, постояв там, выходила, то приходила к ней и целовала ее, то садилась в диванной, и у нее вырывались отрывистые, несвязные слова; папочка был тоже сам не свой: то говорил важно, что «пути Господни неисповедимы», что Он возвеличил малого и наказал гордого, то восклицал, складывая руки: «Тысяча и одна ночь! Тысяча и одна ночь!» Анюта хорошо слышала и запомнила слова эти, но не понимала их и дивилась им. Помнила она тоже, что дети, сестры и братья, смеялись над ней, а Митя обратился к ней даже презрительно.
– Анюта – да княжна! Тьфу! – воскликнул он и даже плюнул, за что Маша тотчас сделала ему выговор.
– Княжна! Княжна! – пищала Лида, звонко смеясь на всю комнату.
– Ваше сиятельство! – кричал Ваня, смеясь добродушно. – Хороша княжна! Пришла третьего дня из сада замарашкой, – сказал насмешливо Митя. – По пословице: «Из грязи да в князи».
Папочка вдруг ужасно рассердился.
– Что вы, с ума сошли? – воскликнул он громовым голосом, что всегда случалось, когда он, бывало, вспылит. – Оставьте ее в покое. Бедная девочка перепугана, в себя прийти не может, а вы к ней пристаете с глупыми шутками. Ну да, она теперь княжна, и всегда была старинной фамилии, девица Богуславова, а не из грязи!
– И какое это глупое выражение, – негодовала Маша. – Из грязи! Из грязи тот, кто низок душой. А вы, дети, вместо глупых шуток должны были бы помолиться за нее Богу, чтоб Он благословил ее и послал ей разум на добро. Она так богата, что может осчастливить сотни бедняков. Господи! При таких-то деньгах столько добра сделать можно, – воскликнула Маша с блеском в глазах, заканчивая свою длинную речь, обращенную к детям.
– А денег ей не занимать стать, – сказал папочка, – она не сумеет и счесть их. Огромное состояние.
Анюта слушала и насмешки детей, и слова Маши и папочки как-то равнодушно. Она притихла, затихли и все дети, в диванной наступило молчание. Скоро все разошлись, а Анюта осталась одна с Машей. Она сама не знала почему, но ей в первый раз в жизни хотелось остаться совсем одной. Уйти из гостиной ей почему-то было неловко, она не посмела и села к окну; тихо, безмолвно сидела она, и разные мысли бродили в ее голове, быстро сменяя одна другую. Наконец она привела их в некоторый порядок.
«Огромное состояние! Она и денег своих не сумеет пере-счесть, – повторила она мысленно слова папочки. – Стало быть, я смогу теперь купить себе такую же крохотную колясочку, как у дочери предводителя,