– Прости, но мне нельзя жить… Я обладаю даром изменять события.
– Это невозможно!
– Возможно. Это мощное оружие, способное нанести вред даже в руках света.
– Как…
– Выслушай меня, прошу! – мужчина стал спешить, как будто боясь, что не успеет. – Оно уже нанесло вред. Белые мастера уже пытались прекратить вражду среди племен нортландов и мори, чтобы впоследствии привлечь их на свою сторону. Все старания привели к тому, что эти два народа объединились и на удивление организованной армией атаковали Голаден. Старые люди поистине иногда бывают, как дети… Белые маги своим вмешательством в колесо судьбы, способствовали этой войне, на которой гибнут множество людей.
– Они не могли…
– Я не утверждаю, что они совершили это в злых помыслах, нет… Они поступили так во имя добра, но это все обернулось более большим злом, чем если б было совершенно темными магами… даже на первый взгляд такое безобидное изменение.
– Это не правда! Ты не мог! Такое невозможно совершить!
– Могу, потому что сила, живущая во мне, позволила это сделать. Если Совет белых вновь решится повторить свое вмешательство в судьбу мира, нельзя предсказать к чему это может привести.
– Но как я могу тебя убить, если…
– У тебя есть подарок отца – кинжал Судьбы. Он способен высосать то, что поселилось в моем теле.
– Но почему?
Я склонила голову, пытаясь забыть все, что было им сказано, но ничего не получалось. Стон отчаяния вырвался из моей груди. Закрыв лицо руками, почувствовала, как из глаз потекли слезы.
– Ты сама понимаешь, что должна это совершить. Ты не хочешь признать, но это должно свершиться. Я видел…
Подняв на него полные слез глаза, я достала, спрятанный под моим одеянием, кинжал. В моих руках он заблестел, покрываясь багряными жилами, сияющими в темноте. Мужчина улыбнулся и произнес:
– Так суждено, – его голос был абсолютно спокоен.
Он стоял предо мной болезненно худой с почти прозрачной кожей, высоко подняв голову, и ждал. В его глазах не было ни просьбы, ни обреченности – лишь пустота. Во мне стал медленно подниматься гнев, злость на него, заставляющего такое совершить. Сжимая рукоять в форме креста, я почувствовала, как кровь вскипает в венах и течет по руке. Меня наполнила жгучая боль. Вскоре ладонь засветилась голубоватым пламенем, переходя на лезвие клинка, смешиваясь с его собственным сиянием. Слезы струились по щекам, мутной пеленой застилая глаза. Я сжала рукоять покрепче и, размахнувшись, вонзила ему в грудь. Его тело стало медленно опадать к моим ногам. Его глаза изменились – черная пелена, застилавшая их, сузилась в зрачок. Они были голубые, чистые, как воды озера. Он не переставал улыбаться, но теперь его улыбка была мучительно-сладкой. Гнев резко исчез, и я поняла, что совершила – упав на колени, обняла его голову одной рукой, другой до сих пор держась за рукоять кинжала. Слеза ужаса и раскаянья брызнули из глаз.
– Прости, прости