Двери распахнулись. На пороге появились Егоров и секретарь Иванова, двадцатитрёхлетний, жердиноподобный Сысоев, один из немногих контрактников областного управления.
Хохлов взял принесённую печать, внимательно её осмотрел, потом ещё раз наклонился над оттиском.
– Товарищ подполковник, – после минутной паузы наконец вынес вердикт капитан. – Оттиск соответствует печати!
– Что ж, товарищи, давайте пройдём в апартаменты. – Глебский кивнул головой в сторону секретаря, и тот, бросив быстрый взгляд на Малышева, молча вставил ключ в замочную скважину.
Из дневника сотрудника Амурского областного
управления государственной безопасности
старшего лейтенанта Проклова В.В.
07 ноября 1966 года
«…стояли в оцеплении. Замёрз, как цуцик. В Москве на Октябрьские праздники намного теплее. В прошлом году, когда мы шли по Красной площади, я был одет в тонкое, демисезонное пальто. И не замёрз. Даже шапку не надевал. А тут минус двенадцать! Снег, метель. Кошмар! А стоять четыре часа. Хорошо, с Яремчуком менялись. То он в «газоне» погреется, то я. Сейчас пишу, а руки немые, деревянные. Как говорят в народе, колом стоят.
Только это всё ерунда! Я счастливый человек! Кто бы мог подумать, что комсомол меня специально пошлёт сюда, на Дальний Восток, чтобы я встретился со своим будущим? Надо же, а?
Моё будущее зовут Светлана. Она носит толстую, длинную, почти до пояса, косу. Имеет хрупкую фигурку, курносый носик, чёрные, обворожительные глаза и весёлый, взбалмошный характер.
Времени у меня мало, потому как нужно бежать на кухню, помогать Свете и дяде Саше готовить праздничный обед. Точнее, ужин. На мне лежит разделка селёдки и чистка картофеля. Но я всё равно пару строк ещё допишу. Потом, как руки просто чешутся поделиться радостью.
Со Светой мы познакомились десять дней назад. Я так думаю, это дядя Саша специально подстроил нашу встречу. Позвал меня к себе, в институт, на кафедру. Даже не помню, зачем. Помнится, жутко в душе ругался по поводу того, что после работы, а в тот день пришлось изрядно помотаться: проводилась учебная тревога на первой заставе, а я вместо того, чтобы идти домой, тащился к нему. Всю дорогу, от управления до БГПИ[16], а это три квартала, мой рот не замолкал ни на минуту и тихонько матюкался. А голова всё не могла понять: на кой я понадобился старику в институте вечером?
Но когда моё бренное тело вошло в старое здание учебного корпуса, после чего поднялось по гулкой металлической лестнице на второй этаж и прошло на кафедру филологии, то все матюки вмиг выветрились из головы, а внутри всё, что там имелось, оборвалось. Не помню, что говорил я, что мне отвечал Александр Олегович, но зато помню её смех и голос. И глаза! Чудо, какие дивные глаза!
Мы стали встречаться. Странное слово: «встречаться». Впрочем, человечество так до сих пор