– Семён Иванович, – недовольно покачал головой Панин, видя мою растерянность. – Прежде шомполом выковырните пыж из ствола. Только аккуратней.
Я так и сделал. За пыжом выкатилась свинцовая пуля и высыпался порох.
– Отлично, – похвалил меня Панин. – Теперь зубами надорвите картуш. Немного насыпьте пороха на полку. Теперь остальной порох сыпьте в ствол. Там же в картуше пуля и пыж. Плотнее забейте шомполом.
Я все так и сделал. Отдал перезаряженный штуцер Панину.
– Благодарю, – сказал он. – Вот видите, секундантом быть не так уж и сложно.
Гусар в малиновом ментике отсчитал двадцать шагов. Яшвилю всунули в руку второй штуцер. Ствол дрожал, как заячий хвост. Офицеры растеряно смотрели на дуэлянтов. Маленький гусар воткнул шпагу, означавшую середину и упавшим голосом скомандовал: «Сходитесь».
Я ещё ни разу не присутствовал на дуэлях, и мне откровенно было страшно. А если кого убьют? Что тогда? А если моего попутчика пристрелит этот горбоносый капитан? Панин же меня назначил секундантом. А что должен делать секундант? Я мысленно воззвал к небесам. Я так сильно сжал рукоять шпаги, что хрустнули костяшки на пальцах.
Тем временем Панин уверенно шагнул вперёд, гордо выпрямив спину. Тяжёлый штуцер он держал легко одной рукой, направив гранёный ствол в сторону противника. Яшвиль засеменил, неожиданно нажал на спуск. Штуцер бахнул, подбрасывая ствол. Пуля высоко прожужжала над головой Панина, сбив с берёзы ворону. У офицеров невольно вырвался вздох облегчения. Холодок пробежался по мне волной от затылка до самых пяток.
Дуэлянты сошлись к середине. Бригадир был выше своего противника на целую голову. Панин упёр в горбатый нос грузинского князя ствол штуцера.
–Стреляйте, – пискнул Яшвиль. – Да стреляйте же! – потребовал грозно он, сверкая черными очами.
– Ага, теперь я вижу – князя, – философски произнёс Панин, отвёл ствол и выстрелил возле уха капитана. Тот отскочил в сторону.
– Стройся! – рявкнул бригадир, и офицеры тут же встали в шеренгу, пытались оправить мундиры, застёгивали пуговицы и крючки. – Слушай мой приказ! Всем прибыть в полки сегодня же и доложить командирам о своём безобразии. Каждому – по трое суток гауптвахты. – И притворно ласково добавил: – Кто ещё пожелает меня вызвать на поединок – милости прошу. Я всегда к вашим услугам, господа.
К станции подкатила широкая карета с шестёркой откормленных коней, запряжённая цугом. На правой передней лошади сидел форейтор. Карета остановилось. Кривоногий кругленький лакей, похожий на гнома, соскочил с козелков, любезно распахнул дверь и откинул подножку.
– Прощайте, господа. – Панин легко запрыгнул в карету. Обернулся, посмотрел на меня, подумал. – Берите-ка свои пожитки, Семён Иванович, да я вас довезу.
– Премного благодарен…, но я не знаю, право, – начал мяться я.
– Экий вы стеснительный. Я вам приказываю. Вы на почтовых и до завтра не доберётесь. Садитесь. – Строго сказал лакею: – Захар, тебе придётся вместе с кучером