Оставался о. Валентин и главврачом Ташкентской городской больницы: оперировал каждый день и даже ночами, ставил диагнозы, обрабатывал свои научные наблюдения. На первом научном съезде врачей Туркестана Валентин Феликсович (ничего криминального в таком именовании пресвитера нет, поскольку до революции к священникам считалось нормально обращаться по имени-отчеству) выступил с четырьмя большими докладами. Продолжал он и работу в морге над трупами. В результате врач в сане заразился и жесточайшим образом переболел возвратным тифом. Но и после этого он продолжил изучать пути распространения гнойных процессов.
Репрессии против верующих в стране диктатуры пролетариата усиливались. При этом власти заявляли, что православие преследуется не как религия, а как осколок старого режима, участвующий якобы в контрреволюционных заговорах. 23 февраля 1922 года ВЦИК принял печально известный декрет об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих. Официальным поводом для этого стал страшный голод в Среднем и Нижнем Поволжье после засухи 1921 года. Истинные же причины издания декрета – желание пополнить государственную казну и одновременно нанести под благовидным предлогом еще один тяжелый удар по Церкви.
После появления декрета по всей России началось массовое изъятие церковных ценностей – священных сосудов и напрестольных крестов, окладов для икон и иной церковной утвари. В ряде мест это привело к столкновению представителей властей с верующими, что дало большевикам очередной повод подвергнуть репрессиям правящих архиереев, духовенство, активных прихожан.
Как Церковь на самом деле реагировала на голод, власти предержащие прекрасно знали. Еще в августе 1921 года патриарх Тихон благословил отдавать все церковные ценности, «не имеющие богослужебного применения», на спасение голодающих. Церковь готова была отдать и богослужебные сосуды, но перелитые в слитки золота и серебра, потому что это святыня, к которой нельзя касаться «непосвященной рукой».
Церковный народ хотел открывать на свои средства бесплатные столовые для голодающих, закупать провизию с иностранных пароходов. И, конечно, участвовать в распределении изъятых из церковной копилки средств. Но Ленин не хотел допустить церковной благотворительности. Вождь мирового пролетариата вполне откровенно писал о реальной направленности кампании в тайном письме Молотову 19 марта 1922 года: «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий». Ленин подчеркивал: «Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». В Москве,