Першилин выполнил разворот с легким ученическим креном, памятуя о бомбах «сотках» на подвеске. От посланной вперед педали и одновременного наклона ручки солнце закатилось куда-то за спинку кресла. Вместо него в поле зрения Кости тут же возникла физиономия Бородина с торжествующим на щеках румянцем. Борттехник вернул ненужный теперь солнцезащитный щиток в первоначальное положение, взглядом спросил: так?
Першилин кивнул: спасибо, брат! Обе руки его были заняты. Правая – на ручке, левая сжимала рукоять «шаг-газ». Курс – сто семьдесят, высота – семьсот пятьдесят, скорость – двести двадцать.
Попутно-привычно взгляд собрал показания других приборов. Шаг винта, обороты двигателей, температура выхлопных газов. Норма, норма, норма. Алая лампочка тревоги не вспыхнула ярким светом. Но и не погасла совсем в сознании Кости, тлела себе потихоньку. И сегодня настойчивее, чем всегда.
Никаких разумных оснований для этого не имелось. За три года маршрут на полигон был излетан днем и ночью. Знаком Косте лучше, нежели кратчайшая дорога к «Зеленому какаду», проторенная через лесок сменяющимися поколениями летно-подъемного состава и наземных специалистов. Но если на тропке не исключалась встреча с неожиданностью в лице боевой подруги или вышедшего «на охоту за скальпами» коменданта гарнизона, то курс на полигон приключений не сулил. Проложенный так, чтобы оставить в стороне химкомбинат с частоколом труб и ажурных опор высоковольтных линий, маршрут имел четкие наземные ориентиры – военный городок мотострелков, склады, учебный центр Группы войск.
Вот над ним, беззащитным с воздуха – о маскировке пехота и думать позабыла, – Костя Першилин и заметил однажды белый планер. На проверенно спокойном маршруте неожиданность подстерегала его – новичка, только-только прибывшего по замене в Группу войск.
– Командир, – плеснул в наушники бодрый голос Мельникова, отвлекая от воспоминаний, – чуток прибери обороты. Ветерком подносит, выйдем на точку раньше расчетного. А там вдруг не ждут?
И, поймав, как кошку за хвост, мотивчик известной детской песенки, Женька изобразил писклявым голосом:
– Может, мы обидели кого случайно, сбросив восемнадцать мегатонн…
– Распелся. – Костя чуть прибрал обороты. – Попади хотя бы «сотками».
– Будь спок, командир. Вложу тютелька в тютельку. От двух бортов в угол. Хотя «соткой» попасть труднее, чем мегатонной. Мне так кажется.
– А ты мог бы и мегатонной? – неожиданно подал голос Бородин. И было в голосе исполнительного, чуть восторженного лейтенанта нечто такое, что Мельников живо обернулся. Филиппок, как воробей на жердочке, нахохлился между креслами командира и летчика-штурмана. Над его головой подрагивал от вибрирующего грохота движков треугольный вымпел – мандат на выполнение полета за капитана Прокопова.
– Мегатонную наш конек-горбунок не вытянет, – спокойно ответил Мельников. – Вот единственная причина.
– И, – Бородин