Ксения поставила чашку на подлокотник кресла:
– Отвечайте, товарищ полковник!
– Есть, – невольно улыбнулся Ржанков. – Дичь в лесу, охота продолжается.
– Скажи еще, что на диверсантов, – зевнула Ксения. Ямочки на щеках были совсем как у матери двадцать лет назад. – Ты все шутишь, папа, а я уже вышла из того возраста.
– Шутить не вредно в любом возрасте, – сказал Ржанков, повязывая галстук. Машина ждала у подъезда. А кофе у дочки получился с привкусом паленой резины – не уследила за кофеваркой, прокладки пригорели.
Каким-то кофе угостит Ржанкова его давний приятель? Среди своих предков полковник полиции Конрад Лейла числил турок и национальный напиток готовил с должным прилежанием.
Через час Геннадий Николаевич вспомнил о турецком кофе без прежнего энтузиазма. Столица встречала тепло, даже слишком. В раскаленной коробке «жигулей» – была в особом отделе специальная машина с внешним видом доходяги, но мощным сердцем – роторным двигателем под облупленным капотом – охотнее думалось о холодном пиве. Когда Лейла был заместителем министра внутренних дел, холодильник в комнате отдыха за его кабинетом содержал напитки на любой вкус. «От нуля до девяноста девяти градусов», – уверял Конрад и, кажется, не обманывал, однако сам предпочитая чистый тоник без капли спиртного. Несмотря на неизменно добродушный вид, этот толстячок слыл в МВД человеком себе на уме, профессионалом, думающим о карьере, способным ради нее на многое. Что и доказал, выучив русский язык, когда это благоприятствовало служебному росту, жестко придерживаясь партийных догм, а при смене курса – первым в министерстве внутренних дел выложив на стол партийный билет. Новое руководство МВД оценило жест, и Лейла остался служить, правда, в должности несравненно более скромной.
Форсированный двигатель бесшумно вынес «Жигули» на виадук, откуда на мгновение открылась перед Ржанковым столица страны пребывания – красивейший город Европы. Никогда не хватало у Геннадия Николаевича времени, чтобы просто погулять по нарядным улицам, зайти на органную службу в кафедральный собор, похлопать по каменным загривкам львов на набережной. И главное, быть может, самое главное из всего, что нужно успеть перед отъездом на родину, – постоять в утренней тишине у обелиска над братской могилой советских солдат, бравших этот город. Просто постоять и подумать, к чему мы пришли и куда идти дальше.
– В горку и то на четвертой передаче шпарит, – прервал мысли Ржанкова водитель, в котором солдата срочной службы выдавала лишь уставная стрижка. – А еще говорят, товарищ полковник, что мы не умеем делать машины.
– Мы все умеем, если захотим, – ответил товарищ полковник, не отличимый сейчас от обычного служащего советского загранучреждения: серые брюки, белая рубашка с короткими рукавами, но зато и с галстуком. Подумав, Ржанков добавил: – Или очень разозлимся.
Перед входом