– Как самочувствие? – спросили сзади. Павел обернулся и увидел Александра.
– Вроде нормально. – Он покосился на других пассажиров: кто-то покачивался у стены ангара, кто-то приседал, разгоняя по телу кровь, а кто-то неловко бродил, натыкаясь на товарищей. – Получше некоторых.
– И славно, – сказал пилот. – Слушай, ты меня не подбросишь? Тут недалеко. У меня вылет только через месяц.
– Если ты не торопишься. Надо кой-куда заскочить.
– Не тороплюсь.
Павел задумчиво оглядел грузовик.
– Так куда тебе? – поинтересовался он.
– Бар Джона Надда знаешь? – спросил пилот проформы ради: это место знал любой марсобойщик.
– Погнали, – кивнул Павел и открыл дверцу кабины.
– Сейчас за сумкой сбегаю, – сообщил пилот и бодро поскакал к железному трапу.
По пути заехали на местное кладбище, где Павел разыскал могилу отца. Возложил на могилу цветы, протёр от пыли фотографию на надгробии. Постоял, подумал.
Темно уже. Надо ехать дальше.
Александр тактично молчал, тенью следуя за марсобойщиком. Он чувствовал, что происходящее неким косвенным образом касается и его самого. По пути он вызнал у своего компаньона, что отец Павла был пилотом. Что ж, святая профессия. Кто не летал, не поймёт.
Домики в Ломоносове стояли невысокие, в два-три этажа, иногда с надстроенными метеобашенками. Улочки прямые, широкие – специально для грузовиков. Во дворах росла кое-какая зелень, в основном хвойные деревья и кустарники. У магазинов грелся народ. Низкие тучи, скрывшие небо, казалось, вот-вот разразятся дождём или снегом. Гулял по улицам холодный пронизывающий ветер.
Надо признать, что зимы здесь не отличались суровостью, а отметка термометра редко падала ниже минус пяти по Цельсию. Сейчас так и вовсе было плюс три градуса. Хорошее место.
Искомый бар стоял на окраине – типичное двухэтажное здание с яркой неоновой вывеской – и носил доброе название «Любовь тунеядца». Павел завернул на стоянку слева от здания и заглушил мотор. Ему и самому нужно было посетить это место. Отметиться, так сказать.
Поправив кислородный воротничок – а без него нельзя – он выбрался на улицу и захлопнул дверь. Рядом стояли другие грузовики, штук десять. Все без прицепов, разумеется.
Вместе с Александром Павел дошёл до главного входа, отметив, что бар ничуть не изменился за те восемь месяцев, пока марсобойщик отсутствовал на Марсе. Это приятно. Возникло старое доброе чувство уюта, почти забытое, но бережно хранимое в сердце.
Внутри обширный полутёмный зал с круглыми столиками, небольшой сценой у дальней стены, где танцевали сейчас какие-то девчонки в легкомысленных костюмчиках, и неизменной барной