Марат кашлянул и спросил:
– Ну всё-таки, товарищ… Не вижу вашего воинского звания. Нельзя же исключать, что они на нас выйдут. Как нам своих людей инструктировать?
Здоровяк и не думал представляться. Сплюнул и ответил:
– Лейтенант, если они на вас выйдут, вам только и останется, что «груз двести» оформлять. Теоретически – брать живыми, стрелять по конечностям. Если ты успеешь эти конечности разглядеть, что вряд ли. Пошли, жандарм.
Тип в камуфляже фамильярно обнял особиста за талию и повел в сторону, что-то объясняя. Хмурый Морозов исподлобья посмотрел на лейтенантов:
– Ну, всё понятно? Цепью, интервал десять метров. Бойцов предупредите, чтобы патрон в патронник не досылали и с предохранителя не снимали. А то китайцы китайцами, а меры безопасности никто не отменял. Делите солдат пополам, сейчас радистов получите. И проверьте, чтобы вода в поясных флягах была. Солнце жарит, нам только тепловых ударов не хватало. Связь каждые полчаса. Действуйте.
Грохочущие вертолёты улетели на заправку, и над степью воцарились обычные звуки – свист ветра да стрекот саранчи. Цепь двигалась не спеша, поднимаясь на невысокие холмы и спускаясь в распадки. Каждый час Марат останавливал людей на перекур и обходил сводный взвод, разговаривал с бойцами. Ничего особенного замечено не было. Впереди, километрах в трёх на север, ревела движком боевая машина пехоты, копошились фигурки – там вели поиск разведчики мотострелковой дивизии.
Первоначальное возбуждение от участия в реальной боевой операции давно прошло, солнце пекло, вода кончалась. И всё уже надоело.
Двухметровый Олег Примачук подождал, пока Тагиров поднимется к нему на сопку.
– Ну чего, лейтенант, как думаешь – долго ещё нам тут бродить?
– Не «лейтенант», а «товарищ лейтенант». И на «вы». Не забывайся, сержант. Бродить будем столько, сколько нужно.
Примачук оскалился.
– Ладно, ладно. Понял, товарищ командир.
– Ещё бы ты не понял. А то не посмотрю, что ты старшина роты и «дембель», огребёшь у меня. Лучше скажи, ты ведь с Ханиным дружил?
– Да. То есть так точно, корешились. Жалко пацана, конечно. Хотя он себе на уме был.
– В смысле?
– Ну… Сам по себе. Особо не откровенничал ни с кем. Знаю, что девчонку очень любил свою, Наташку, из-за которой вроде… – Примачук замолчал, помрачнев.
Тагиров, однако, решил продолжить:
– Скажи, а он стихи писал? И вообще, какой он был?
Сержант вздохнул, пожал плечами.
– Это да, писал. Хорошие стихи, в рифму! Всё мечтал, как на гражданку уедет, женится. В институт хотел поступать. Такой, не сказать, что жадный. Бережливый, всё на дембель копил, подарки хотел купить родакам.
– Что-нибудь