При этой мысли он улыбнулся, потом вдруг вздрогнул. Какая-то фигура, вполне отчетливая, но явившаяся неведомо откуда, ибо он не слышал ни малейшего шума, так вот эта фигура, стоявшая рядом с ним, произнесла:
– Вы думаете, злые духи придут сегодня вечером?
То была Кристина. Он собирался что-то сказать. Но она закрыла ему рот рукой, затянутой перчаткой.
– Послушайте, Рауль, я решилась сказать вам важную вещь, очень важную! – Голос ее дрожал.
Он ждал.
Она с трудом продолжала:
– Вы помните, Рауль, легенду об Ангеле музыки?
– Еще бы! – молвил он. – Думается, именно здесь ваш отец впервые рассказал нам ее.
– И именно здесь он мне обещал: «Когда я буду на небе, дитя мое, я пришлю его к тебе». Так вот, Рауль, мой отец на небе, и ко мне приходил Ангел музыки.
– Не сомневаюсь, – серьезным тоном произнес молодой человек, ибо решил, что в сознании его подруги, предававшейся благочестивым мыслям, смешались воспоминания об отце и ее недавний оглушительный триумф.
Кристина, казалось, слегка удивилась хладнокровию, с каким виконт де Шаньи воспринял известие о том, что к ней приходил Ангел музыки.
– Что вы под этим разумеете, Рауль? – спросила она, склонив свое бледное лицо к лицу молодого человека так близко, что тот мог подумать, будто Кристина собирается его поцеловать, но она, несмотря на темноту, хотела всего лишь увидеть выражение его глаз.
– Я полагаю, – отвечал он, – что человеческое создание не может петь так, как пели вы в тот вечер, без вмешательства какого-то чуда, без содействия небес. Не сыщется на земле такого преподавателя, который мог бы научить вас подобным интонациям. Вы слышали Ангела музыки, Кристина.
– Да, – торжественно заявила она, – в моей гримерной. Он приходит туда ежедневно давать мне уроки.
Она произнесла это таким проникновенным и странным тоном, что Рауль посмотрел на нее с беспокойством, так смотрят на человека, который говорит несусветную глупость или настаивает на существовании некоего безумного видения и верит в него всеми силами своего несчастного, больного разума. Но она отодвинулась и, застыв неподвижно, походила теперь на слабую тень в ночи.
– В вашей гримерной? – вторил ей Рауль, словно нелепое эхо.
– Да, я слышала его именно там, и не я одна…
– Кто же