Я сказал «более выдающуюся», поскольку именно само понятие открытия изменило наш мир так, как не могло изменить просто обнаружение новых земель[88]. Раньше считалось, что история повторяет себя, традиция служит надежным путеводителем в будущем, а величайшие достижения цивилизации принадлежат не настоящему или будущему, а прошлому, Древней Греции и классическому Риму. Конечно, наш мир создан наукой и технологией, но научный и технический прогресс зависит от существования одного важного допущения – допущения о возможности открытий[89]. Новый подход кратко изложил Луи Леруа (или Региус, 1510–1577) в 1575 г.{124}. Ле Руа, который был профессором греческого и перевел «Политику» Аристотеля, первым полностью осознал особенность новой эпохи (я цитирую по английскому переводу 1594):
Вещей, которые предстоит найти, гораздо больше, чем уже придуманных и найденных. Не будем столь наивными, чтобы слишком много приписывать древним, верить, что они знали все и все сказали, ничего не оставив тем, кто придет после них… Не будем думать, что природа преподнесла им все свои дары и что в грядущие времена она оскудеет… Сколько [тайн природы] были впервые узнаны и изучены в наш век? Новые земли, новые моря, новые люди, манеры, законы и обычаи, новые болезни и новые лекарства, новые свойства Неба и Океана, прежде нам неведомые, новые звезды? А сколько еще осталось для наших потомков? То, что теперь скрыто, со временем выйдет на свет, и те, кто придет после нас, будут удивляться нашему невежеству{125}.
Мир преобразовало именно это допущение о новых открытиях, поскольку оно сделало возможным современную науку и технику{126}. (Идея о том, что существуют «новые люди, манеры, законы и обычаи», также указывает на рождение идеи сравнительного изучения обществ, культур и цивилизаций){127}.
Текст Леруа помогает провести границы между событиями, словами и понятиями. Географические открытия случались и до 1486 г. (когда Дульмо изменил значение слова descobrir), например, Азорские острова были открыты приблизительно в 1351 г. – но никто не считал это открытием; никто не потрудился оставить запись об этом событии по очень простой причине – из-за отсутствия интереса. Впоследствии Азорские острова были повторно открыты в 1427 г., но это событие все так же не привлекло внимания, и поэтому никаких достоверных сведений об этом не сохранилось. В то время господствовало убеждение, что нового знания не существует: когда я на улице поднимаю монетку, то знаю, что она принадлежала человеку, проходившему тут раньше меня, и точно так же моряки эпохи Возрождения, первыми добравшиеся до Азорских островов, предполагали, что другие люди уже побывали здесь раньше их. В отношении Азорских островов они ошибались, но в отношении Мадейры нет –