– Энди?
– Не сейчас, – беззаботно пожала плечами я. – Присоединюсь попозже.
Палмер приподняла бровь, показывая, что понимает, по какой причине я остаюсь:
– Ладно, – и посмотрела на меня взглядом, который давал понять, что она по-прежнему не одобряет мою идею, но не собирается больше ничего говорить. У меня было чувство, что, если бы не весь ужас сегодняшнего дня, она бы сейчас задала мне жару. – Желаю повеселиться.
– Не ошибись с выбором! – выкрикнула Тоби громче, чем следовало бы, когда я направилась в кухню, делая вид, что с ними не знакома.
В кухне было пусто, и я собралась пойти поискать Тофера, но потом передумала, подпрыгнув, уселась на столешницу, взяла горсть начос из открытой пачки и достала телефон. Рано или поздно я найду Тофера или он – меня, и, похоже, самый простой способ дать ему это сделать – оставаться на месте. Я не ожидала увидеть какие-то новые сообщения, потому что все, кто обычно мне их писал, были здесь. Но увидела три, и все от Питера.
Если до тебя достучатся какие-нибудь журналисты, говори «без комментариев»
ПРО ЧТО УГОДНО. Никаких заявлений.
Как отец справляется?
Последнее меня удивило. Вещи такого рода обычно знает как раз он, а не я. Почему он меня об этом спрашивает?
Не знаю, я не дома.
Я по опыту знала, что он на это скажет, так что принялась ускоренно печатать:
Ничего особенного, просто пошла перекусить с девчонками. Если хочешь знать, как дела, спроси у него.
Я еще некоторое время смотрела на экран, ожидая ответа. Было понятно, что Питер беспокоится о моем отце – в конце концов, именно в этом состоит его работа. Но если он хочет узнать что-то о его физическом или эмоциональном состоянии, я – последний человек, кого стоит спрашивать.
– Привет.
Я подняла глаза и увидела напротив Тофера, опиравшегося на столешницу посреди кухни. Интересно, давно ли он там: Тоби как-то раз сказала, что, когда я читаю, у меня очень странное лицо.
– Привет, – сказала я тем же равнодушным тоном, выключая экран и кладя телефон на стол.
Мы договорились о границах еще три года назад, когда все это началось, и до сих пор не испытывали никаких сложностей с их соблюдением. Все было без обязательств, и это позволяло нам присутствовать в жизни друг друга, не ощущая напряжения или неловкости. И я это высоко ценила, учитывая, что он был единственным человеком, кто действительно понимал, как устроена моя жизнь. Его мать заседала в Сенате, и в последние три года они с моим отцом скармливали прессе их любимую историю: сенатор и конгрессмен, идеологически на противоположных сторонах баррикад, но живущие поблизости друг от друга, несмотря на все хитросплетения политики в Вашингтоне, выстроившие крепкую дружбу. Они часто ездили вместе на поезде в Вашингтон и обратно, и, несмотря на тенденцию медиа преувеличивать, я знала, что отцу действительно нравится Клэр Фицпатрик. Когда Клэр и папа оказывались в одном помещении, что