Он смотрел в окно, стоя спиной к ней, опираясь на подставку, на которой белыми буквами значилось «Особое собрание». Рукава потертой кожаной куртки были поддернуты выше локтей, светлые волосы сияли в свете ламп. Он ссутулил плечи. Люс опять потянуло прижаться к его груди. Она тряхнула головой, отбрасывая это желание, и привстала на цыпочки, чтобы лучше его рассмотреть. Она бы не смогла утверждать со всей определенностью, но, похоже, он что-то рисовал.
Пока она наблюдала за еле заметными движениями его тела, ее нутро едва ли не жгло, будто она проглотила что-то горячее. Интересно, откуда, вопреки здравому смыслу, столь дикая уверенность, будто Дэниел рисует именно ее.
Не следует к нему подходить. В конце концов, они даже не знакомы, она ни разу с ним не разговаривала. Все их общение до сих пор свелось лишь к одному грубому жесту и паре грязных взглядов. И тем не менее по какой-то причине ей казалось крайне важным выяснить, что там у него, в блокноте.
А затем ее осенило. Сон, который она видела предыдущей ночью. Кратчайший его миг вдруг вернулся к ней. Во сне стояла глубокая ночь, сырая и стылая, а на ней было надето что-то длинное и струящееся. Она прислонялась к занавешенному окну в незнакомой комнате. Еще там находился мужчина или мальчик. Люс так и не увидела его лица. Он делал наброски к ее портрету в толстом альбоме. Волосы. Шея. Четкий контур профиля. Она стояла за его спиной слишком испуганная и не решалась дать ему понять, что смотрит и слишком заинтригована, чтобы отвернуться.
Люс дернулась вперед, когда что-то ущипнуло ее сзади за плечо, а потом пронеслось над головой. Тень явилась вновь, черная и плотная, словно занавес.
Сердце девушки заколотилось так сильно, что грохот в ушах перекрыл мрачный шелест и звук собственных шагов. Дэниел оторвал взгляд от блокнота и, казалось, посмотрел прямо туда, где нависала тень. Однако, в отличие от Люс, не вздрогнул.
Разумеется, он же не видел тень, а спокойно смотрел куда-то за окно.
Жар внутри разгорался все сильнее. Люс казалось, будто она стоит уже настолько близко к парню, что он может почувствовать волну тепла от ее кожи.
Тихо, насколько было возможно, она попробовала заглянуть ему в блокнот через плечо. На краткий миг разум увидел карандашный набросок изгиба ее собственной шеи. Но потом она моргнула, и когда взгляд вновь вернулся к блокноту, только и оставалось, что сглотнуть.
Это оказался пейзаж. Дэниел рисовал вид из окна на кладбище в почти безукоризненных подробностях. Люс никогда не видела ничего, что настолько бы опечалило ее.
И сама не понимала, почему. Ну не безумие ли ожидать, что ее причудливая догадка окажется верной? Это уж слишком, даже для нее. У Дэниела нет причин рисовать ее. И она это знает, так же как и то, что у него не было причин демонстрировать ей утром неприличный жест. Но он ведь сделал это.
– Что ты здесь делаешь?
Дэниел закрыл блокнот и серьезно смотрел на нее. Полные губы сжались в черточку, серые глаза, казалось, потускнели. Тем не менее он не выглядел сердитым