– Иду по тропинке, и вдруг мне наперерез вылетает Сфинкс, перепуганный, – завершил рассказ свой юный скрипач, – меня увидал – затрясся, захрюкал, рылом в ногу затыкался: пошли, дескать! Ну, я пошёл за ним. И вдруг слышу издали – ты орёшь! А потом медведь как взревёт! А дальше ты знаешь.
Он ещё раз покрутил башкой.
– А это что – кладбище, да? То самое, проклятое? Здесь раньше была деревня? Вон там, наверное, где буръян?
– На это взгляни, – указала Рита горбатым носиком на второй отчищенный ею надгробный памятник. Вырвав руку из цепких скрипачьих пальцев, заторопилась в кустики. Сфинкс, который, как оказалось, лишь притворялся скромненьким, потащился следом за нею. Пока юный музыкант разглядывал камень, хрюкающий наглец разглядывал её задницу, за что после получил в рыло. Солнце уже стояло на середине неба.
– Ну, как? – поинтересовалась Рита, вновь подойдя к могиле. Димка, сидя на корточках, изучал надгробие через увеличительное стекло, которое постоянно носил в кармане.
– Да, интересно.
– И это – всё, что ты можешь мне сообщить?
– Вот странный вопрос! Я что тебе, справочное бюро?
– Нет. Ты умный мальчик.
– Умные люди тем как раз отличаются от глупцов, что знают не всё.
С этими словами Димка поднялся, и, убрав лупу в карман, поправил ружьё на плече.
– Через двадцать лет мне будет всего только тридцать пять! – воскликнула Рита, – маму в тридцать пять лет называли девушкой! И я буду выглядеть так же.
– Вряд ли. Ты куришь.
Рита немедленно закурила.
– А мне будет тридцать шесть, – продолжал скрипач, – целых тридцать шесть. И меня не будут называть мальчиком.
– Как – не будут? Ты ведь не куришь!
– Но я играю на скрипке.
– А разве это так вредно?
Ответа не было. Сняв с плеча карабин, Димка произнёс:
– Как бы косолапый опять сюда не пожаловал. Он ведь наверняка считает эту малину своей.
– Не смей его убивать! – запротестовала Рита, – это бессмысленно, ты же знаешь!
– Я никого убивать и не собираюсь. Наоборот. Отойди подальше, от камня может отрикошетить.
Рита пинками погнала Сфинкса к кустам. Когда они отошли шагов на пятнадцать, сзади раздались выстрелы. Каждый выстрел сопровождался писклявым звоном свинца о камень. Из чащи шло гулкое эхо. Вернувшись, Рита увидела,что от надписи на надгробии и следа не осталось. Четыре пули отколотили от камня целую россыпь крошева. Карабин был мощным. С таким, подумалось Рите, точно не страшно и на медведя.
– Теперь мы можем идти, – сказал музыкант, вешая ружьё на плечо, – так тебе про скрипку ответить?
– Я всё сама поняла, не дура. Уже года через три тебя перестанут называть мальчиком, потому что всё человечество будет знать твоё имя.
Они пустились в обратный путь. Идти было жарко. Сфинкс успевал собирать грибы – конечно же, не в корзину,