На десерт Степа облагодетельствовал меня полным комплектом походного снаряжения, включая одноместную палатку. Надо думать, чтобы агент Хантер мог без помех отправиться с упомянутым карабином в многодневный поход по окрестностям – выслеживать медведя неизвестной науке породы.
И вот теперь я, нагруженный всем этим скарбом, тащился по бесконечно длинной главной улице Лесогорска, как верблюд по пустыне Сахара. И обдумывал планы страшной мести Шмелю. Улица, кстати, носила имя не Ленина, Маркса или Коминтерна, как от веку заведено в маленьких городках, – но некоего Баймеджона. Кто такой? – я понятия не имел. Подозревал, что национальный герой кетойского народа. Сей ничем не прославленный в истории этнос проживал в здешних местах, пока бледнолицые братья не пришли рубить лес и добывать газ, а потом куда-то подевался. Последние кетойцы, насколько мне известно, в количестве трех десятков человек образуют ансамбль национальной песни и пляски при Красноярской филармонии.
С этими грустными мыслями о незавидной судьбе малых народов Сибири я отмахал по улице имени таинственного Баймеджона около километра. Это если судить по количеству пройденных шагов. Конечности же и спина утверждали, что проделано втрое большее расстояние.
Вообще-то в походной аптечке имелись снадобья, мгновенно бы вернувшие мне резвость молодого жеребенка – но я выбрал самое простое решение. Устроил привал. Стряхнул со спины опостылевшую кладь и впервые внимательно посмотрел по сторонам – марш-бросок с запредельной выкладкой к лицезрению окрестностей не располагал.
И сразу встретился взглядом с чугунным человеком. С чугунным в самом прямом смысле слова, без всяких гипербол-метафор. Сей индивид в ином месте вполне смог бы именоваться памятником – если бы возвышался на каком-никаком постаменте или пьедестале. Этот же стоял по-простому, в глубине газона, больше напоминавшего некошеную лужайку, – трава доходила до чугунных коленей.
Заинтригованный, я подошел поближе, одним глазом поглядывая на оставленные вещи. Не сам ли это загадочный Баймеджон? Оказалось – не он… Тоскливыми чугунными глазами на меня смотрел Федор Михайлович Достоевский.
Интересная манера ставить памятники… Ладно, хоть не посреди капустных грядок.
В этом месте в сплошном ряду окруженных огородами домишек наметился широкий разрыв – не то большой сквер, не то маленький парк. А если не особо льстить – то просто-напросто луговина, кое-где поросшая редкими деревьями и пересеченная несколькими аллеями. Скамейки, впрочем, вдоль аллеек стояли – целых семь. Маленькие, двухместные, дабы никто не мог подсесть к решившей передохнуть парочке.
Местный парк культуры и отдыха, надо думать… Всё как у больших.
В глубине парка имелись еще какие-то скульптурные композиции, даже отсюда