– Я предположил что-то подобное еще тогда, в Лиме, когда вы с Рамиресом искали пути помочь мне и тебе, – спокойно ответил Адам.
– Если хочешь, я отдам тебе его дневник, – предложила я.
– Ты все, эти годы хранила его здесь? – спросил он, нахмурившись.
– Сначала он был у Генриха, а с того времени, как барон перебрался в долину – у меня, в сейфе, – подтвердила я.
– А с чего, вдруг, такая щедрость? Или ты перестала считать его записи опасными? – подозрительно прищурился Адам.
– Попытка извиниться. И опасным, для долины, я перестала считать тебя, когда поняла, что ты правильно осознал свое, в ней, место. Ты очень умен и сумел понять, что в твоих интересах защищать и изучать народ долины. Это полезно для твоего выживания. Да, и, на мой взгляд, ты уже сам дошел до всего, что описано в дневнике. Так, что это, скорее всего, окажется для тебя, лишь, сентиментальными воспоминаниями, – объяснила я.
– Возможно, – согласился Адам. – Но, все же, я хотел бы их увидеть.
– Тогда пойдем! – пригласила я, поворачиваясь к выходу.
Дневник уже лежал у меня в тумбочке, возле кровати, я отдала его Адаму, затем отошла к бару и налила коньяк в два широких бокала.
– Так ты больше не будешь на меня злиться? – спросила я, протягивая ему бокал.
Адам оторвал глаза от тетради, которую рассеянно листал:
– А за что? Не стоит спорить о форме, ведь, ты предложила мне сделать то, о чем мой отец всегда мечтал. Имея мое семя и твои яйцеклетки, вполне, возможно произвести жизнеспособное потомство с нашими фамильными способностями, и ты сумеешь подобрать, здесь же, подходящую суррогатную мать, способную вынашивать таких детей, не задавая лишних вопросов. Более чем щедрое предложение, хотя, я и понимаю, что ты действуешь, прежде всего, в интересах Кауа.
С этими словами Адам небрежно бросил тетрадь на кровать и взял из моих рук бокал с коньяком.
– Все ты правильно понял, – вздохнула я, пригубив свой бокал – Почти! Я, ведь, сказала, что для меня это – непростое решение, и все потому, что я чувствую ответственность за всех, своих детей, за их здоровье и благополучие. Если бы я, хоть на минуту, могла предположить, как тяжело будет жить Кауа, я бы не решилась на тот шаг, несмотря на то, что он был ребенком, зачатым в любви, плодом страсти и предопределения. А здесь речь идет о сознательном рождении детей, чья жизнь будет, весьма, непростой.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя монстром, – смущенно побормотал Адам. – А я, всего лишь, хочу избавиться от одиночества!
– Нет, я хочу заставить тебя осознать ответственность! А с одиночеством можно бороться и по-другому, – уверенно возразила я.
– А если я пообещаю тебе любую помощь, которую ты захочешь, то ты поможешь отогнать его, хотя бы, сегодня ночью? – подойдя поближе, спросил Адам.
– Мне тоже одиноко