– Да он вообще практически не пьёт, – возмутилась Зоя.
– Знаем, знаем: сын родился, так папы на радостях и спиваются.
В это время Костя в прихожей просматривал содержимое своего кошелька. Всё-таки районный педиатр – большое дело. Так сколько дать? За сентенции по поводу аборта и алкоголизма можно было бы дать и в морду… Тем более что педиатр был прав: как только Костя отвёз Зою в роддом, так сразу приехали со станции друзья и принялись его морально поддерживать: пили не за благополучное разрешение Зойки от бремени (чтобы не сглазить), а за российскую акушерскую школу, за здоровье Кости, за радио, за станцию…
Так что рождение сына он перенёс очень тяжело.
В ночь, когда у жены отходили воды, Костя метался по кровати весь мокрый, но вдруг почувствовал удивительное облегчение и заснул, как раз, как потом выяснилось, тогда, когда Зоя благополучно разродилась. Проснувшись, Костя позвонил в роддом, и ему сказали, что родился мальчик, здоровенький, увидеть его можно будет при выписке, а маму – уже завтра.
Завтра он увидел обоих. Навещать детей запрещалось, однако после кормления в маминых палатах тележку размером с двуспальную кровать, где лежали младенцы, провозили в детскую палату через холл. Там разрешалось стоять родственникам, и Костя среди восьми новорождённых безошибочно узнал своего. Ну нет, конечно, как разберёшь в этих свёртках с одинаковыми красноватыми новорождёнными мордашками, где чей. Просто Зоя, выглянув из своего отсека, бросила краткую наводку: «Второй справа в первом ряду!», Все детки на провозимой санитарками тележке были на одно лицо, и лицо это почему-то принадлежало тогдашнему премьеру Фрадкову – сморщенное, щекастое, бессмысленно улыбающееся…
В кошельке оказались купюры по пятьсот, одна пятидесятирублёвая бумажка и пара десяток. Костя решил дать пятьсот. Всё-таки, ёлки-палки, какой-никакой, но районный врач, пришёл смотреть их новорожденного сыночка. Наконец суровый доктор засобирался восвояси, ещё раз предупредив, что мальчики особенно быстро привыкают… к плохому. Проблему «благодарности», отодвинув мужа, решила обиженная жена, дав врачу всего пятьдесят рублей, которые тот с неожиданной благодарностью принял. Вдруг наговорил множество комплиментов по поводу младенца и ушёл, просияв, расправив плечи – другим, совсем не строгим, а милым, добродушным стариком.
На следующий день пришла патронажная сестра, которая произвела гораздо более благоприятное впечатление. И белый халат под пальто у неё оказался, и на обувь уличную она надела принесённые с собой бахилы, и даже маску на лицо надела. Зоя спросила её про педиатра, в том смысле, хорошо бы нам какого-нибудь другого, на что она сказала, что врач он очень хороший, очень, да, к сожалению, не без странностей, иногда того… но врач – каких мало, у него даже степень есть. Зарплаты у нас маленькие, понимаете ли, вот он и…
Парадокс: чем меньше платят, тем больше пьют.
Сестре Зоя попыталась сунуть сто рублей, но она с негодованием отказалась (то ли мало, то ли вообще не берёт?) и, нагрузив родителей важной и полезной информацией, быстро оделась