– Ты, Любушка, к бесам не выходи, не хочу я твоих страданий, – сказал Архип и вышел на поляну. Бесы увидели его и ну улюлюкать:
– А вот к нам и развлечение пожаловало!
Смеются, вокруг Архипа пританцовывают.
Не стал Архип медлить, начал удары свои богатырские налево и направо класть. Бесы пищат, кряхтят. А Архип, знай, приговаривает: «Будет вам, чертям, души чистые воровать, отнимать их у родимых матушек и батюшек, у возлюбленных их, у родной сторонушки. Не устоять вам против богатырской силушки!». А бесов всё больше и больше прибывает. Тут и Степан Григорьевич подоспел на помощь, тоже схватил дубинку, да не очень много сил у старика. Увидели бесы Любушку и норовят её схватить. Улыбнулась Любушка – Богородица. Взяла белоснежные лепестки лилий и подбросила их высоко в воздух. Стали падать лепестки и обжигать небесным светом нечистую силу. Разбежались бесы от страха, а тут и рассвет занялся, слава Богу, что летом рассветы ранние.
Еле стоят на ногах Архип со Степаном Григорьевичем. А Любушка им и говорит:
– Молодцы, что не испугались полчищ нечестивых. За смелость твою и крепость духа ты, Архип, из пастуха коровьего станешь пастухом людей. Да и жену ты себе хорошую выбрал. И отцу ты своему помог – искупил своим мужеством его грех. И ты, Степан Григорьевич, искупил своё малодушие – только больше так не поступай: не гоже православным идти на сделки с нечестивыми. И богатства впредь для дочери ищи духовного, а не злато и серебро этого мира. Да и осталось тебе всего три года – исправляйся!
Сказала так Любушка и растаяла в воздухе. Ничего не поняли мужчины, заплакали в один голос: «Погибла наша Любушка!». И побрели в село с тяжёлым сердцем.
Идут – а тут Любушка им навстречу бежит – здоровая, весёлая.
– Смотри, батюшка, какой чудесный букет из белых лилий я нашла около себя! – и протягивает его Степану Григорьевичу. Упал старик на колени перед дочкой:
– Прости меня, Любаша! Ради Бога, прости!
Упала на колени Люба перед отцом:
– Это ты меня, батюшка, прости, а тебя Бог простит!
Взялись они все втроём за руки и пошли домой.
4
Солнце уже светило вовсю, когда они подошли к дому, а там на крыльце сидят две старушки – мама Любы и мама Архипа – и горько-горько плачут. Пригнали мальчишки стадо в деревню без Архипа, и решили все односельчане, что их пастуха загрызли волки, которые в эту ночь вой в лесу страшный подняли. Марья Никитична свою Любушку оплакивает: не найдя своей доченьки дома, решила она, что бесовская это работа. Подняли они головы и не сразу узнали от собственных слёз своих родных. А Любушка бежит к матушке:
– Мамочка, мы все целы и невредимы, не плачь так горько!
Тут Степан Григорьевич стал полушутя-полусерьёзно сердиться:
– Что ж ты, старая, нас в дом-то не пускаешь!
– Заходите все, мои родненькие, заходите, – Марья Никитична повела всех в горницу.
– Неси, мать, сюда иконы Спаса и Богородицы, – властно приказал ей муж, а затем благословил ими вместе с мамами молодых