Шлиппенбах торопливо раскрыл чёрную кожаную сумку, висевшую на его плече, и сноровисто разместил на столе перед королём всё просимое.
Карл писал торопливо, щедро разбрызгивая во все стороны чернильные брызги и высунув от усердия на сторону розовый язык. Закончив, он ещё раз перечёл написанный текст и неожиданно заявил:
– А этот документ я подпишу – только после завершения медвежьей охоты!
– Г-государь, к-как же так…
– Никогда нельзя спорить с королём, – настойчиво зашептал Егору в ухо генерал Шлиппенбах. – Карл – настоящий швед. А шведское упрямство – самое упрямое упрямство во всём мире…
Выстроившись цепочкой, они неторопливо продвигались на запад по узкой и извилистой тропе. Первым – с русской рогатиной на плече – гордо вышагивал шведский король.
Неожиданно в нос Егора ударил острый и невыносимый запах, вернее, гнилостная вонь – с ярко-выраженными трупными нотками. Впереди замаячил чёрный прямоугольный провал, выложенный по периметру толстыми дубовыми досками. За провалом виднелась покосившаяся от старости бревенчатая избушка.
«Не иначе, медвежья яма!», – предположил сообразительный внутренний голос. – «Что-то похожее Саня Бушков описывал – в одной из своих нетленок…».
Карл достал из кармана потёртого серо-зелёного камзола маленький медный свисток, резким движением поднёс его к узким губам и сильно дунул. Звук получился неожиданно чистым и громким. Через несколько секунд широко распахнулась низенькая дверь избушки, и оттуда торопливо выскочили два высоченных и широкоплечих субъекта, судя по одежде, состоящие в должностях егерей. А из-за толстых сосен – один за другим – вышли с десяток хмурых мужчин, облаченных в неприметные костюмы обыкновенных стокгольмских обывателей. Только, вот, у каждого мужичка в руках было по серьёзному пистолету.
«Телохранители, понятное дело!», – уверенно пояснил внутренний голос. – «А ты, братец, всё удивлялся, почему это Карл так беспечен и не окружён толпой верных слуг, вооружённых до самых зубов…».
Шведский король, отведя в сторону егерей и охранников, принялся негромко давать им какие-то пространные указания, размахивая во все стороны длинными руками. А Егор, Ерик Шлиппенбах, Людвиг и Томас Лаудрупы по тропе, выйдя к старенькой бревенчатой избушке, подошли к провалу и осторожно заглянули вниз.
Яма была прямоугольной – метров тридцать пять на пятьдесят, но, при этом, не очень-то и глубокой – метров шесть-семь, не больше. На дне виднелись многочисленные, беспорядочно разбросанные кости, осиновые брёвна и толстые берёзовые чурбаки, изгрызенные во многих местах.
– Как же воняет сильно! – возмутился Томас Лаудруп, прикрывая нос рукавом камзола. – У них тут что, свалка мусора? Или – мыловарня? – громко завизжав, мальчишка мгновенно отпрыгнул назад.
Это из овальной норы-берлоги, вырытой в одной из стен ямы, неожиданно вылез, плотоядно посматривая на незваных гостей, облезлый, светло-бурый матёрый медведь. Зверь нахально