С Андреем Мельниковым я была знакома не меньше, чем с Кирьяновым. И связывали меня с обоими прочные дружеско-деловые отношения. Был еще и любвеобильный Гарик Папазян, но с ним я не очень-то любила связываться: слишком уж откровенно и настойчиво он добивался моего женского расположения. А я девушка скромная, не люблю, знаете ли, подобные приставания. Так что Гарик всякий раз оставался с носом, по причине чего постоянно на меня гневался, но быстро остывал, как истинный горец. И я была рада, что сейчас мне не придется выслушивать бесконечные «Таня-джан, ты – мой пирожок с вишней, мой вареник». Если честно, очень хотелось завершить работу именно сегодня. Чтобы виновность Варвары Михайловны все-таки подтвердилась, как бы там она ни характеризовалась заведующей. Это мое желание было вызвано лишь неохотой заниматься расследованиями в столь суровые морозы. Хоть и потеплело чуточку, но все же не до такой степени, чтобы с утра до ночи колесить по городу, за кем-то, возможно, следить, кого-то, возможно, разыскивать. А вот с Андрюхой Мельниковым, я была уверена, мы быстро перетрем все детали.
После разговора с Кирьяновым я набрала номер мобильного Владислава Юрьевича Губанова. Однако он был отключен. И где его искать, я пока не представляла. Хотя и это может оказаться ненужным.
«Ничего-ничего, – успокаивала я себя, ведя машину, – вот сейчас побеседую с Мельниковым, и все станет ясно. Может, и Губанов этот мне не пригодится».
Прежде чем заехать в РОВД, я снова достала мешочек с костями, и вот что они мне выдали:
9+36+17 – «Страсть глупцов – поспешность: не видя помех, они действуют без оглядки».
Это могло означать, что я опрометчиво надеюсь на то, что дело завершится уже сегодня. Неужели все-таки Никишина невиновна и в смерти Сережи Губанова мне придется основательно покопаться?
Мельникова я нашла очень быстро, в его кабинете. Он сидел вдвоем с каким-то молодым сержантом, они пили чай. На столе лежал пакет с халвой и несколько бутербродов.
– Чаи гоняем в рабочее время? – улыбнувшись, спросила я, проходя в кабинет.
– А у меня перерыв, – невозмутимо отозвался Андрей. – Привет, Таня, усаживайся.
Я пододвинула свободный стул поближе к столу и присела. Мельников предложил чаю, я и не стала отказываться, так как успела не только замерзнуть, но и проголодаться. Чай был так себе, зато горячий, и я, не стесняясь, подцепила один из бутербродов. Когда с трапезой было поконечно, Мельников, вытерев рот, спросил:
– Какими судьбами?
– Мне сказали, ты делом Сережи Губанова занимаешься, мальчика, которого в детском доме задушили.
– Верно сказали, – кивнул Мельников. – Ну и что? Дело, считай, в суд можно передавать. У меня чистосердечное признание вон в столе лежит.
– Дай посмотреть, – попросила я.
Мельников пожал плечами и полез в стол. Сержант сослался на какие-то дела и покинул кабинет. Мельников протянул мне несколько листков, исписанных круглым почерком, похожим на детский:
«Я,