– Ты ведь видишь, что строю.
– Ну да. Так, так.
– Как же не строить? – говорит Исаак. – Вот ты привела ведь корову, надо же ей хлев.
Бедняжка Ингер, Бог не наделил ее таким умом, каким наделил Исаака, свое творение. Да и было это все еще до того, как она узнала его как следует, научилась понимать его манеру говорить. Ингер сказала:
– Но ведь ты же строишь не хлев?
– Нет, – ответил он.
– Похоже больше, что ты строишь избу.
– По-твоему, так? – сказал он и взглянул на нее с напускным равнодушием, словно удивленный ее мыслью.
– Да. А скотине останется землянка?
Он подумал с минуту.
– Пожалуй, так оно будет лучше!
– Вот видишь, – победоносно проговорила Ингер, – меня тоже не так-то уж просто провести!
– Верно. А что ты скажешь насчет клети при горнице?
– Клеть? Тогда у нас будет совсем как у людей. Ох, если б все так вышло!
Так оно и вышло. Исаак строил дом, рубил углы и вязал венцы, одновременно складывал очаг из подходящих камней, но эта работа ладилась плохо, и временами он бывал недоволен собой. Когда начался сенокос, ему пришлось оставить стройку, ходить по косогорам и косить траву, огромными копнами приволакивая потом домой сено. Однажды дождливым днем Исаак сказал, что ему надо сходить в село.
– Зачем тебе туда?
– Да я и сам хорошенько не знаю.
Он ушел и пропадал двое суток, вернулся с кухонной плитой – словно тяжелогруженая баржа, проплыл он через лес с плитой на спине.
– Да ты просто себя не жалеешь! – воскликнула Ингер.
Исаак разобрал очаг, который так не подходил к новому дому, и поставил на его место плиту.
– Не у всех есть такие плиты, – сказала Ингер. – Господи, помилуй нас, грешных!
Сенокос продолжался. Исаак только и знал, что таскать сено, потому что лесная трава далеко не то, что луговая, а гораздо хуже. Поработать на стройке удавалось только в дождливые дни, она продвигалась медленно; к августу, когда все сено было уже убрано, новый дом был доведен едва до половины. В сентябре Исаак сказал, что так дальше не пойдет.
– Сбегай-ка в село и приведи на подмогу работника, – велел он Ингер.
Ингер в последнее время что-то раздалась вширь и уже не могла бегать, но, конечно же, тотчас собралась в дорогу.
Но муж ее вдруг передумал, он снова впал в гордыню, решив, что все сделает сам.
– Незачем беспокоить людей, – сказал он. – Я и один управлюсь.
– Не сдюжишь ты.
– Поможешь мне поднять бревна.
В начале октября Ингер объявила:
– Больше мне невмоготу!
Что за досада, нужно ведь непременно поднять стропила, чтоб успеть покрыть дом до осенних дождей, а времени оставалось всего ничего. Что такое стряслось с Ингер? Уж не захворала ли? Изредка она варила козий сыр, но большей частью ее хватало только на то, чтобы по нескольку раз на дню переносить с места на место прикол Златорожки.
– В