Вот это меня окончательно доконало. Я и до этого понимала, что вряд ли получится начать все сначала, но какая-то надежда оставалась. А теперь... Я начала пить. На работе вначале терпели, пробовали меня лечить, я отказывалась, бегала от врачей... Тогда меня уволили. Я пропила все деньги, которые у меня оставались, и, наверное, кончила бы свои дни в каком-нибудь тамошнем приюте для алкоголиков, но тут со мной познакомился один тамошний пастор, который как раз занимался с пьяницами. Он вцепился в меня как клещ, и добился-таки своего: я перестала пить. Может, он, конечно, не только о душе моей думал, но и о теле... Не знаю. В общем, я снова устроилась на работу, в другую парковую фирму, заработала денег на билет на самолет и на жизнь на первое время – и вернулась сюда, в Самару. Вот такая история...
Катя снова замолчала, свесив голову на грудь. За окном стемнело. Раздался щелчок – это кончилась кассета в диктофоне. Этот звук заставил Катю очнуться.
– Что же мы в темноте-то сидим? – воскликнула она. Встала, зажгла свет, сходила на кухню. Оттуда вернулась с подносом, на котором стояли две чашки с чаем, сахар и лимон.
– Вот так, Лев Иванович, – сказала Катя, прихлебывая чай. – Получается, я вам всю свою жизнь рассказала. Даже не подозревала, что буду кому-нибудь об этом говорить. Не думаю, что эта моя история поможет вашему следствию.
– Не знаю, не знаю... – покачал головой Гуров и поменял в диктофоне кассету. – В нашем деле важна каждая деталь. Мелочей здесь нет. Так что давайте рассказывайте дальше. Тем более теперь в вашей истории, как я понимаю, снова должен появиться Кирилл Сотский.
– Да, – кивнула Катя. – Он действительно появился... Но не сразу. Я пробовала с ним связаться: узнала адрес фирмы и писала письма по электронной почте, потом сумела раздобыть номер домашнего телефона и несколько раз ему звонила. На письма он не отвечал, а когда я звонила, клал трубку. Как видно, слишком глубокую рану я ему нанесла и он хотел меня забыть. Искренне на это надеялся.
Ну а я тем временем познакомилась с Димой... ну, с моим будущим мужем. Он был полной противоположностью и Кириллу, и Дитеру – крепкий, немного агрессивный... Ой, что же это я о нем, как о мертвом: «был»! Нет, он и есть такой – крепкий, сильный, ни себя, ни друзей своих в обиду не даст. Влюбился он в меня – ну просто без памяти. Ну, и мне он понравился. Что ж мне, век теперь у телефона сидеть да школьные фотки перебирать? Вот я вышла за Диму и стала Лукониной. И тут...
Она поставила чашку на столик, глубоко вздохнула, словно собираясь нырнуть в воду, и продолжила:
– Тут спустя год после нашей с Димой свадьбы наконец пришло письмо от Кирилла. Электронное, конечно, но на нашу общую домашнюю почту. Так что я его быстро стерла,