Я неплохо владею компьютером, но тут просто не удержалась.
– Я такую штуку по телевизору видела, – сказала я, показывая на монитор.
Все мое существо кричало: гоните меня, гоните, я не хочу у вас работать, я вообще работать не могу, я людей боюсь, или люди боятся меня, – не помню, в чем в последний раз меня обвиняла моя мама.
– Я рад, что вам у нас понравилось, – мрачно глядя на меня, сказал Валентин Петрович.
Мне показалось, что ему вообще-то все равно, кто тут будет заливать заварку кипятком и тыкать пальцем в клавиатуру, я или еще какая-нибудь мечтательница.
– Взаимно, – кивнула я головой и сразу взялась за дело.
Я сгребла весь хлам с моего рабочего места на подоконник и уселась за стол. Хлам не дал мне возможности передохнуть, потому что шумно съехал с подоконника на пол.
– Вот так! – многозначительно сказала я и положила ногу на ногу. Моя коричневая юбка зацепилась за гвоздь на стуле, я просунула руку под стол и стала проделывать там некоторые манипуляции, которые, по моему мнению, должны были освободить меня от столь глупого заточения. Валентин Петрович посмотрел на стоящую рядом тоненькую женщину в тоненьких очках и сказал:
– Любовь Григорьевна, сотворите чудо, – и вышел из комнаты вон.
– Вам, милочка, – обратилась ко мне Любовь Григорьевна, – надо немного заняться собой, и потом, ваши слова… они несколько резки и грубоваты, а вы же лицо фирмы!
– Хорошо, – пообещала я, – завтра я перед работой почищу зубы и надену новые брюки, и дай бог вам терпения, когда вы будете проходить мимо меня.
Время шло, но меня все не увольняли.
– Понимаете, нам очень нужна секретарша, но желающих на это место предостаточно, так что, милочка, в ваших интересах как-то изменить ситуацию и подумать о своем более подобающем поведении.
– Любовь Григорьевна, вы прекрасны, – сказала я, закатив глаза.
Тоненькие очки съехали на нос, а тоненький голосок переспросил:
– Что? Что вы говорите?!
– Я говорю, что вы прекрасны, вы являете собой образ законченного стиля и полной неготовности к миру, который, возможно, еще распахнется перед вами…
Любовь Григорьевна, по всей видимости, жила замкнутой жизнью. Вряд ли она позволяла себе оглянуться в сторону понравившегося ей мужчины или просто выпить кофе в какой-нибудь забегаловке, наверняка она страдала от неразделенной любви к одному из сотрудников, и наверняка она не знала, что я – это тот экземпляр душевности и человечности, который все это ей предоставит в самое ближайшее время.
От моих слов Любовь Григорьевна села на стул.
– Воды? – заботливо предложила я.
– Нет, нет! – испугавшись, она подпрыгнула с места.
Наверное, вода из моих рук ей заранее казалась отравленной, и она уже представляла, как скончается в корчащих ее тоненькое тело муках.
– Как хотите, – пожала я плечами, – а вы здесь кто? Владычица морская или как?
Любовь Григорьевна