И однажды, отправляясь на обеденный перерыв, Вера оказалась рядом с девушкой чуть старше Веры, работающей с ней в одном отделе. Звали ее Настей, она всегда была спокойной, доброжелательной, и связывали их только рабочие отношения.
Но в тот раз, встретившись с Верой глазами, Настя, сказал:
– Ты на обед? Пойдем вместе!
Спускаясь со ступенек, взяла Веру за руку, как подругу, и пошла рядом, рассказывая что-то, о чем Вера сейчас не помнила, да и тогда вряд ли осознавала. То, что другой человек, почти незнакомая девушка просто так взяла ее за руку, она восприняла как проявление такой настоящей поддержки, такого человеческого участия!
Прикосновение ладони и то, как Настя пальцы ее своими пальцами переплела и будто повела за собой, на время взяв на себя ответственность за нее, вызвало у Веры такое жгучее, такое сильное душевное потрясение, будто девушка рукой своей, взявшей ее ладонь, обняла ее всю, к себе прижала, всю с собой соединила и от одиночества отгородила. И она шла рядом с Настей молча, отвернув в сторону лицо, чтобы Настя не видела слез, поневоле выступивших на Вериных глазах. Шла, даже не понимая, о чем та говорит, оглушенная состоянием этим – такой поддержки, такой опоры, которая рядом с ней появилась и в которой она так нуждалась…
А девушка эта просто привыкла ходить так, за руку, с младшей сестренкой, а потом и с подругами. И для нее в этом не было ничего особенного – просто акт принятия, хорошего отношения. Но изголодавшаяся даже по такому отношению Вера была ей за это так благодарна!
И потом не раз вот так, взявшись за руки, они ходили обедать в ближайшую столовую, где можно было за двадцать пять копеек взять бульон и пирожок, а потом до конца обеденного перерыва, они просто сидели на лавочке в сквере напротив их работы и болтали.
Возвращались обратно на работу тоже взявшись за руки, как близкие подруги, как сестры. Каждый раз Вера получала наслаждение от ощущения руки этой, которая ведет ее, которая держит ее… И уже сама, выходя с Настей на улицу, брала ее за руку и вела, словно в ней самой появились какие-то силы, уверенность в себе.
А потом случилась неприятная для Веры ситуация. Дядька-начальник (именно так она называла его про себя) – грузный немолодой мужчина, с никогда, казалось, не мытыми волосами, пригласил ее в кабинет, предложил сесть на стул, поставленный почти рядом с его стулом, и, протягивая ей конверт: «Это тебе премия…», неуклюже, но с каким-то сладострастием положил руку ей на колени и рукой этой, влажной, сжал колено. Это произошло так неожиданно и так быстро, что Вера вскочила и от возмущения словно дара речи лишилась, только головой