Мои руки затряслись так, что я едва не выронила письмо. Пульс колотился крохотными молоточками, дыхание перехватывало. Я не смела поднять на Дитера глаз, чтобы он не заметил моего волнения, но он все равно чувствовал меня, а я ощущала, как макушку жжет сверлящий золотой взгляд моего василиска.
«Прошу и умоляю, мой дорогой кузен, – дочитывала я, скользя взглядом по прыгающим строчкам, – не я один прошу ради живота своего, а просит вся страна, весь несчастный народ Фессалии: спаси нас! Во имя Родины! Во имя малых и сирых, обиженных и убогих, во имя своих солдат, ждущих командира, который поведет их в бой, и во имя будущего.
Засим раскланиваюсь и припадаю к стопам – трижды несчастный король Фессалии и твой провинившийся кузен Макс».
– Кузен Макс! – повторила я, опуская на колени письмо. – Хорошо же он умеет подольститься! Когда помощь нужна ему – так он любящий кузен, а когда нам – так король, и слово его – закон!
– Он правитель, – сквозь зубы процедил Дитер. – Родился таким.
Я поглядела на мужа снизу вверх: даже в домашнем халате, хмурый, сосредоточенный, с волевым подбородком и расправленными плечами, он не мог скрыть свою принадлежность к военным.
– А ты солдат, – задумчиво проговорила я. – Родился таким.
Все пророчества, выданные Оракулом, вдруг обрели пугающий и очень реальный смысл. Черные воины, пришедшие с той стороны Зеркала, посланники иных миров. Война, конец которой положит мое дитя с большим сердцем, полным любви. И мой Дитер, который всегда будет делать то, что считает правильным, который не предаст своих соотечественников и друзей, который…
– Люблю тебя, пичужка. – Дитер обнял меня крепко-крепко, точно прощаясь, прижал к себе. Я замерла в его объятиях, уткнув нос в грудь, и думала ни о чем и обо всем сразу, слышала, как он говорит нежно и тихо: – Ты появилась словно звезда. Вспыхнула и озарила мой темный мир, в котором не было любви, а только одиночество и холод. Я не помню о прошлом, я без тебя не жил. Но все же я не могу предать Фессалию. Ты понимаешь?
– Понимаю, – всхлипнула я, приподнимая мокрое лицо. – Я тоже была совсем другой… ты не знал меня прежней, Дитер! Какой я была глупой и смешной! И как повзрослела с тобой, раскрылась, как роза,