том, что это так, его следует рассмотреть и, по возможности, устранить несоразмерность. В том числе, возможно – почему бы и нет? – введением в приговор элементов Божьего суда, если Мы правильно поняли твой бестолково из-за неумелого подражания учёной речи изложенный замысел. Но с чего ты взял, что преступник не имеет, в отличие от его жертвы, никакой надежды? Не знаю, как у вас во Франции, а у нас элементы Божьего суда и так имеются в процедуре казни. И преступник может на них надеяться, точно так же, как на твою монетку или медаль. Всем известен обычай не повторять казни, если она не получилась. Этот обычай таков именно по причине, что, значит, так не угодно Богу. Если при повешении порвётся верёвка, например. Правда, в этом случае нужно расследовать, не было ли это устроено человеческими руками, скажем, если на верёвке обнаружится в месте разрыва надрез, нужно отыскать, кто её надрезал, и наказать его, возможно, отложив повторение казни на время следствия. Ведь преступник может знать, кто это так ради него постарался, палач, его помощник или ещё кто-то. Палач в таком случае точно виновен в небрежности: он должен проверить верёвку, чтобы люди не подменяли Божий суд своими хитростями. Есть из этого правила и исключения. Если казни подвергается ведьма, например, её приговорили утопить, а она выплыла, казнь доводят до конца, так как проявились, очевидно, её ведовские умения или помощь дьявола, а не Божья воля. Или верёвки на еретике сгорели прежде него самого и он выскочил из костра – его следует кинуть обратно в пламя. Мы вовсе не потворствуем еретикам. Хотя римский епископ, называемый по тамошнему обычаю римским папою, осмелился провозгласить в Нашем отношении интердикт, подозревая, должно быть, в приверженности к лютеранской ереси. И это после того, как сам же наградил званием «Защитник Веры» за ответ Лютеру! Это правда, что в Нашей стране гораздо меньше ловят и казнят еретиков и ведьм, но это только потому, что эта европейская зараза не распространилась на наш благословенный остров в такой степени, в какой, с Божьего попущения, она свирепствует в руководимых им областях. В этом с Нами согласятся, несомненно, и мой ближайший советник (он Величественно кивнул Кромвелю, стоявшему справа от короля, тот поклонился), и, к сожалению, бывшая Наша жена и королева, несмотря на нынешнее своё прискорбное положение (Анна сделала реверанс, и её губы даже почти сложились в улыбку от нелепости происходящего).
– И потом! – воскликнул король, так как ему внезапно пришла в голову, кажется, ещё лучшая мысль. – Как же у преступника нет надежды? У него есть надежда не попасться! Если бы, например, в этом случае не нашлась, как я слышал от судьи, какая-то добрая и верная Наша подданная, которая предупредила о заговоре, то никто бы о нём не узнал, пока, страшно подумать, не стало бы поздно. Он, правда, Нам её не назвал – наверное, какая-нибудь служанка заговорщиков, прислуживавшая им за столом и услышавшая их разговоры, или кто-нибудь вроде. Если бы это была леди, то, наверное, назвал бы. Даже в том случае, если он сам уже выплатил
