– Отчего не полковник? – глубокомысленно спросил Патрик.
– Оттого, что ты еще молокосос. Со временем. Бог даст, будешь и полковником, – отвечал отец.
– Ну, что ж, я ничего против этого не имею.
– Ничего не имеешь против! Да ты плясать и прыгать должен от радости. Ведь тебя карьера ждет, неужели ты этого не понимаешь? Ты не только до полковника, до генерала можешь дослужиться, разбогатеешь, сделаешься главным лицом в своей семье. Ты должен немедленно же отправляться к месту службы.
– Хорошо, отец, я отправлюсь. Но только, прежде чем дослужиться до генерала, я долго еще буду мерить землю собственными шагами, это я знаю.
– Ничего, ноги у тебя здоровые.
– Здоровые-то они здоровые, но из них я бы мог сделать и другое употребление.
Читатель, вероятно, удивляется, что Патрик О’Донагю так холодно отнесся к выпавшему на его долю счастью, но дело в том, что сей юноша был по уши влюблен. Это обстоятельство и охлаждало его патриотический пыл. В оправдание юноши следует сказать, что Джюдита Мэк-Крэ была действительно прелестнейшее созданье. Расстаться с ней было бы всякому тяжело.
– Как бы то ни было, ты завтра должен ехать в полк, – сказал опять сквайр.
– Ну, раз должен, значит, так и надо. Делать не чего. Поеду. Вопрос решен. А сейчас я, папа, пойду немного прогуляться, надобно размять ноги перед службой.
– Ты уж их достаточно размял сегодня, Пат, – возразил было отец, – ты утром исходил, по крайней мере, тридцать миль по горам, когда охотился.
Но Патрик не слыхал слов отца. Он уже был таков и перепрыгивал через каменную загородку, отделявшую огород его отца от владений Корнелиуса Мэк-Крэ.
– Джюдита, – сказал он своей возлюбленной, – я не знаю, как вам и объявить… у меня сердце готово разорваться. Завтра утром я с вами расстаюсь. Уезжаю отсюда.
– Патрик, вы это так только говорите. Вы шутите.
– Какие шутки! Меня записали прапорщиком в полк.
– Я умру, Патрик.
– Скорее же я умру от горя, тем более, что к горю легко может присоединиться пуля или пушечное ядро.
– Что же вы думаете делать, Патрик?
– Думаю пока ехать в полк. Мне нельзя иначе, я завишу не от себя. Потом вернусь. Мое сердце разрывается от части.
– А мое уже разорвалось, – рыдала Джюдита.
– Милочка, не надобно плакать. Этим не поможешь. Если только будет малейшая возможность, я вернусь и буду плясать на собственной свадьбе.
– Только эта свадьба будет у вас с другою, а не со мною, потому что я буду тогда лежать в сырой земле.
– Ну, я рассчитываю не на такой конец. Однако мне нужно идти домой. Выходите вечером к шалашу.
– Неужели же это так необходимо вам ехать? – продолжала Джюдита, вытирая передником слезы.
– Что