Только инстинкт клокотал внутри меня, заставляя сейчас лизнуть мочку уха Ильи. Увы, объятий мне никогда не было достаточно – всегда хотелось продолжения. Я словно самка какого-нибудь бабуина прикусила свою пару, чтобы спровоцировать, обратить на себя внимание. Язык животных помогал людям, когда слова казались корявыми, никчёмными, нелепыми, неотражающими сути.
Я не была рада видеть Лоскутова, но хотела его. Меня накрывало вожделение каждый раз, когда он обнимал меня и крепко прижимал к своему телу. В душе я протестовала собственным поступкам. Ненормально, против логики отталкивать кого-то и вешаться ему же на шею! Но ничего поделать не могла – хотела и провоцировала.
Моего ответа на его вопрос не потребовалось – Илья накрыл мои губы своими. Поцелуй был наполнен страстью, искушением, и я отозвалась на него. Ладони любовника наглаживали мои ягодицы, распаляя желание.
Я застонала от удовольствия, когда рука сместилась на спину и проникла под курточку домашнего костюма, а вторая – сжала ягодицу. Неосознанно мои пальцы зарылись в густые волосы мужчины, продолжая немой и такой понятный всем язык похотливого принуждения. Мышцы внизу живота напряглись.
Оторвавшись от губ Ильи, я выгнулась и застонала. Мужчина накрыл ладонью мою шею, погладил, перекрывая пальцами артерию. Теперь и я чувствовала собственный взбесившийся пульс. Возбуждение подталкивало меня на следующий этап, где царило бы абсолютное сумасшествие и безотчётность.
Илья гладил моё тело зло, жадно, настойчиво. Я задыхалась от нетерпения. Реальный мир вокруг меня исчезал, растворялся – я не держала его. Проваливалась в пластичный и неуправляемый водоворот страсти – мой личный край света. Я сбегала туда при каждой возможности, чтобы вновь почувствовать ту грань, где кончается горизонт действительности и начинается полёт.
Полёт в пропасть.
Полёт ввысь.
И вот только тогда снисходит забвение.
Забыть – к этому стремилась.
Забыть. Не помнить ничего, даже себя.
Там, на самом дне водоворота, когда не хватает воздуха от желания и чувственности, был простор – исток. Начало чего-то, что я бы назвала безупречностью.
Да, да, именно низменные инстинкты дарили людям то, что они называли идеальностью: еда, сон, секс. Дико? Согласна. Но именно такие элементарные и малоценные рефлексы отправляли нас к самим себе изначальным, без всей этой шелухи, называемой жизненным опытом.
– Я люблю тебя, – выдохнул Илья, опаляя кожу на шее своим дыханием.
Мы любовники – ничто этого не изменит. Не следует, Илья, говорить этого. Я и так всё сделаю правильно, как будет хорошо нам обоим.
Ну-же, возьми меня, и пусть этот мир катится к лешему!
– Я хочу тебя, – прошептал он.
Правильные слова! Одобряю! Нам с тобой не нужна чушь, неразбериха, тупость, называемая любовью. Она – игра