– А хотите – я приведу к нам в баню настоящего охранника? Он у меня в настоящее время, после расформирования зоны, работает в отделе снабжения. Зададим ему в неформальной обстановке интересующие нас вопросы и получим, как говорится, исчерпывающую информацию из первых рук.
– Не надо никого приводить, – вдруг подключился к разговору до этого момента молчавший Исаак Маркович Рожанский. – Лучше послушайте, что я Вам расскажу. В 1942 году, после заброски в тыл врага, я попал к немцам в плен. То ли людей в лагерной охране не хватало, то ли все пленные в любом случае подлежали полной ликвидации, но меня назначили старшим по бараку.
– Как это Вас могли назначить старшим по бараку – еврея, коммуниста? – задал Исааку Марковичу вопрос Виктор, который до этого спорил с Васильевым.
– А вот так. Ты слушай и не перебивай. Люди знают мою жизненную историю. А тебе я когда-нибудь ее отдельно расскажу. Если свободное время будет.
– Ладно, слушаю Вас.
– Ну, так вот. В моем бараке было около шестидесяти человек. Много, кстати, среди них было раненых и больных. Всех ежедневно выгоняли на тяжелые работы. При этом немцы практически перестали военнопленных кормить, так что они еле-еле таскали ноги. В этой должности я пробыл недолго – примерно три недели. Но этого времени было достаточно, чтобы познакомиться практически со всеми обитателями барака. Каждую ночь кто-то из них подползал к моим нарам, присаживался на корточки и что-то тихо шептал. В основном жаловались на свою жизнь и что-то для себя клянчили. Только один раз меня разбудил под утро молодой парень, у которого друг умирал, и, весь в слезах, попросил ему помочь.
– Ну, и что Вы этим хотите сказать? – стал Виктор торопить Исаака Марковича.
– А то, что жизнь по обе стороны колючей проволоки – весьма сложное явление. Неизвестно, кто и как себя в этой критической ситуации поведет. Сначала я думал, что все заключенные думают только о том, как бы им в этих непростых условиях выжить. А потом понял: одни стараются это сделать за счет собственных сил, характера, воли, а другие хотят свои проблемы переложить на чужие плечи. Вот это страшно, а остальное все можно в лагере пережить.
– Я, вообще, Исаак Маркович, не понял, – резко заметил Васильев. – При чем тут немцы? Для них русские военнопленные были не люди, а скоты. Я же говорю о норильской зоне и о тех, кто здесь нас охранял. И вообще, ты что, их оправдываешь?
– Никого я не оправдываю. Ты сам хорошо знаешь, через что мы в лагере прошли. Только не все охранники были подонками, как ты, Васильев, их назвал. Были, конечно, среди них зомбированные, законченные негодяи, которые служили режиму по призванию, вдохновенно и преданно. А были и те, кто работал в норильском лагере по окончании института, по призыву в армию или еще по каким-то причинам. Так что наш молодой гость в какой-то степени прав.
– Опять