В моем раннем детстве я запомнила присказку отца, когда он видел миловидную румяную девочку или женщину: «Катя, Катя, Катерина, разрисована картина». А это была подпись лубка М.О. Микешина «Это наша Катерина, намалевана картина». Увлекался лубком в это время даже сам Илья Иванович Машков, в будущем – один из учителей отца по живописи. В 1914–15 гг. им была создана серия лубков на стихи В.В. Маяковского.
Мой дед со стороны папы, Петр Иванович, бросил свою семью. В воспоминаниях моего отца о нем осталось очень мало: стал довольно хорошим сапожником, шил офицерские сапоги «со скрипом». Как гордо говорил Иван Петрович, «не каждый мастер сошьет со скрипом». Дед был строг с детьми, нещадно бил младшего за опоздания на службу в церковь, за «баловство» на печке. Маму свою мой отец поминал добром за суровую заботу в детстве, жалел ее.
Мать Ивана Петровича была очень набожным человеком. По большим праздникам она с детьми ходила в Новодевичий монастырь на службу, на обратной дороге они задерживались на Девичьем поле, где по праздникам ставились балаганы, выступали кукольники и скоморохи. Отец очень красочно описывал эти путешествия и свои впечатления от этих представлений. Говорил мне Вадим Вадимович Курчевский: «Купи магнитофон, записывай за отцом, это же кладезь, потом не простишь себе». Да, надо было слушать умных людей…
Красота церковных служб также отложила свой отпечаток в душе мальчика, хотя в дальнейшей «взрослой» жизни в церковь он ходил очень редко. Мне запомнился один раз, когда во всех церквях шел молебен по погибшим в Великой Отечественной войне, от стоял отдельно, очень сосредоточенный.
Но церковные службы он запомнил, что доказывает такой случай. Однажды, где-то в 60-х годах, мой начальник и друг нашей семьи А.С. Рыковский, очень легкомысленно настроенный, пригласил папу поехать с ним в охотхозяйство – сам на охоту, а папа