Неожиданно вслед за высочайшим кортежем в запале верноподданничества рванул посетитель пивного бара, одной рукой придерживая вывалившийся из жилетки пивной животик, другой махая что было сил, стараясь привлечь внимание обожаемого им императора. И ему удалось на какое-то время привлечь внимание кайзера, который, увидев, что его обожатель, неожиданно споткнувшись, растянулся в луже посреди дороги, громко рассмеялся. Что для него падение какого-то там излишне фанатичного немца, ведь он, окрыленный идеей фикс, спешит отдать должное своему новому, страшному и коварному богу – Марсу. И пусть небо, затянутое черными тучами, преподносит берлинцам мрачный, серый весенний день, он безмерно, словно ребенок, радуется и этому дню, и этим восторженным лицам, радостно вскидывающим в приветствии руки и кричащим ему здравицы, и даже распластанному в луже неизвестному почитателю. А все объясняется просто. В середине недели во дворце проходил большой прием, на котором император принимал только соратников по своей пангерманской идее, а также военных и руководителей спецслужб. Никто другой во дворец не допускался, чтобы не дай бог не испортить хорошее настроение императора.
Получив ранним утром от своего адъютанта известие о том, что главный противник и злейший конкурент пангерманистов, владычица морей Великобритания, один за другим потеряла два своих крупнейших корабля, которые сгорели со всеми своими пассажирами и экипажами в открытом океане, кайзер был в особенно приподнятом настроении. И потому, прежде чем оседлать своего любимого конька на долгожданной встрече со своими сподвижниками, чтобы там высказать свои самые свежие мысли и призывы, главные из которых: «…оградить Европейский континент от русских стремлений к мировому господству», «обеспечить культуртрегерскую миссию немцев и австрийцев среди «варварских славянских народов» для последующего сплочения самых черных империалистических сил Европы, Вильгельм решил выслушать сначала доклад начальника разведки Большого Генерального штаба подполковника Вальтера Николаи.
Кайзер вошел в свой кабинет, двери которого как по мановению волшебной палочки бесшумно растворились перед ним. Одновременно в глубине залы часы мелодично начали вызванивать десять.
Вильгельм, позвякивая шпорами, подошел к огромному покрытому зеленым сукном дубовому письменному столу, посреди которого лежала красная папка с бумагами, и с ходу бросил свое тело в мягкую округлость дубового резного кресла с высокой спинкой. Вслед за ним вошел генерал-адъютант и, склонив в полупоклоне голову, приготовился выслушать приказание. Всем своим видом он внушал царедворцам