Так и здесь, только помимо всего, конечной целью было дать своим мужикам со организоваться и если эти непонятные военные не уедут, дать огневой отпор и заставить силой убраться воякам.
Впереди толпы, с удивительной скоростью, передвигая короткими и толстыми ногами, мчалась полная, пожилая цыганка, с накрученной чалмой цветастым платком на голове и с крупной чёрной бородавкой на лице, бесформенные груди под вязанной кофтой. неистово болтались в разные стороны, раззявленный в крике рот и целеустремлённость движения. А двигалась она, во главе этой толпы, прямо на меня, протягивая вперёд руки со скрюченными пальцами, больше похожими на когти хищной птицы. И было понятно, что криками и воплями тут не ограничатся. Нас сомнёт, повалит на землю вот это бабье войско. И действовать здесь нужно было жёстко и жестоко, тем более, что они уже перешли некую черту вот этим наглым грабежом и убийством гражданских.
Воинственно настроенная цыганская тётка была уже в нескольких шагах, когда её товарки сзади ещё громче, торжествующе закричали, предвкушая победу, как из-за моей спины неслышно выскользнули двое моих охранников, сделали два шага вперёд, сомкнулись плечами передо мной, отсекая командира от нападавшей, и один из них, совершенно не сомневаясь и не заморачиваясь гуманистическими соображениями, сильным ударом приклада в грудь, сбил её с ног. Второй тоже самое проделал со следующей цыганкой, а дальше пошла молотьба, в которую включилась уже вся наша пешая цепь. Не такая уж зверская, как можно подумать, но хлёсткие и болезненные удары, смешали ряды этих фурий, остановили их и погнали уже обратно, на цепь цыган с оружием в руках. Те тоже не ожидали такой развязки, ведь их баб никогда и никто не бил, даже менты или ОМОНовцы в масках. Они засуетились, водя стволами в разные стороны, опасаясь стрелять, чтобы не задеть своих женщин. Но всё-таки нашлось среди них двое совсем безбашенных, которые решили переломить ситуацию в свою сторону и после некоторой заминки открыли автоматный огонь по моим на левом фланге, где те немного оторвались от толпы женщин и открылись. Хоть огонь и