Дарю тебе жизнь. Владимир Гурвич

ты рано ушел. Я так и не понял, почему.

      Бугров покачал головой.

      – А ты помнишь, что сказал Ирине Аксеновой?

      – А разве я ей что-то сказал? – Искреннее удивился Балакирев. – Не припомню. Если честно, когда много выпью, у меня часто отшибает память. А вчера я здорово нагрузился.

      – Во время танца ты ее сильно толкнул и обозвал серой мышью. Она чуть не плакала.

      – Надо же, убей не помню, – с раскаянием проговорил Балакирев. – Хотя вот что помню, одета она была как-то не очень.

      – Не буду обсуждать ее наряд. Но, Алексей, раз мы друзья, будь с ней максимально корректен.

      Балакирев несколько мгновений не спускал глаз с Бугрова.

      – А ты случайно не… – сопроводил свои слова Балакирев красноречивым жестом.

      – Именно Алексей, – подтвердил Бугров. – Возможно по отношению к ней у меня серьезные намерения.

      От неожиданности Балакирев даже почесал голову.

      – Не знал. Тогда совет вам да любовь. Обещаю: я учту твое замечание.

      Бугров встал со своего места.

      – Спасибо. Тогда до встречи через два часа.

      Он вышел из кабинета. Балакирев какое-то время задумчиво смотрел перед собой.

      – Надо же, как я мог такое ляпнуть. Так я всех сотрудников разгоню, – сам себе сказал он.