В 1896 году появляется первый композиторский опыт Кастальского гармонизации церковных одноголосных распевов. За ними последовали и оригинальные сочинения. Успех нового стиля был настолько очевидным, что в музыкальных кругах заговорили о «направлении Кастальского». В своих переложениях древних напевов композитор сохранял сам склад церковного пения, с характерными для него, постоянно встречающимися мелодическими оборотами. Он оставляет их в неприкосновенном виде, но облекает тонкой контрапунктической тканью, основанной на разработке подголосков и попевок. Отсюда впечатление единства старого и нового: Кастальский одновременно кажется то реставратором древнерусского хорового стиля, то композитором-новатором, который усложняет свои произведения современной техникой, коренящейся все в том же народно-русском стиле.
В своей регентской и композиторской практике Кастальский заботился о том, чтобы церковные песнопения соответствовали не только понятию, но и самому духу церковности. Чтобы подчеркнуть значение текста, он мастерски применял искусство хоровой декламации, соотнося текст с характером музыки. В своей работе «О моей музыкальной карьере и мои мысли о церковной музыке» он писал: «…Было бы весьма желательно, чтобы творцы церковной музыки почаще представляли себе те настроения, которые они должны вызывать своей музыкой в душе лиц, совершающих богослужения»[195]. И здесь же предупреждает: «Строгий стиль музыки поможет делу мало – нужно строгое отношение композитора к себе и к своей задаче; между тем к писанию церковной музыки приступают также легко, как к сочинению разных пустяков для фортепиано или романсов…»[196]. В свои произведения композитор вносил многочисленные корректировки, выявляя