– Скажи, что случилось с её глазами?
– Травма, – неопределенно ответил он. – Полтора года назад. Алиса с… Алиса… на самом деле никто точно не знает, что с ней.
– Она совсем ничего не видит? – осторожно уточнил я, пытаясь представить, каково это – жить в постоянной темноте.
– Раньше да, совсем ничего, – Натаниэль вздохнул. – Наверно, ты бы смог объяснить мне, почему она тогда молчала. Много месяцев молчала, отталкивая всех нас. Алису невозможно было накормить или договориться с ней о чём-нибудь. Она только зажимала уши и плакала, если ей что-нибудь не нравилось или было непонятно. А потом я придумал для неё игру. Мы постепенно сочинили новую историю про нас и даже придумали тайный язык. Точнее, не придумали, а выучили азбуку Морзе. Но её всё равно мало кто понимает. Вот так тире, – он ударил по столу кончиками пальцев. – А кулаком – точка. Алиса поверила в наш мир, а потом стала общаться и с реальным: со мной и со всеми. Теперь она учится заново видеть и уже различает движения и силуэты, свет и темноту. Врачи говорят, есть вероятность, что зрение может восстановиться до определенной степени, так как повреждений анализатора и коры головного мозга нет. Осталось только научить её снова нормально есть, – он грустно усмехнулся. – Ты вот первый, кто смог уговорить Алису позавтракать без скандала.
– Знаешь, – я задумчиво покрутил на пальце кончик своих волос. – Когда умерла мама, я тоже долго молчал и почти ничего не ел. Правда, отец никогда не пытался кормить меня насильно и уж тем более придумывать для меня новый язык. Ему было немножко не до этого.
Натаниэль хотел что-то ответить и даже, возможно, поспорить, но замолчал, прислушавшись вместе со мной к тому, как в коридоре хлопнула дверь. Я собирался спросить его, кто там мог прийти, но необходимость в вопросе отпала всего через мгновение, потому что к нам вошла мама Натаниэля. Я сидел к ней спиной, но мне не нужно было поворачиваться назад, чтобы рассмотреть её внешность, которую я мог бы описать даже с закрытыми глазами. Мы словно когда-то давно уже были знакомы с натаниэлевской мамой. Удивительно, но я даже знал, как её зовут – Ангелина.
– Привет, – Натаниэль по-детски ей помахал рукой.
Я понял, что мне тоже нужно поздороваться и повернулся, ожидая услышать приветствие в ответ. В первую секунду мама Натаниэля хотела улыбнуться мне, но внезапно побледнела и схватилась за стену, как будто боясь упасть. В её глазах мелькнуло удивление, смешанное со страхом, словно она увидела не меня, а привидение.
– Александр? – тихо и вопросительно прошептала она.
Я удивленно покачал головой, совершенно не зная, как мне реагировать. Натаниэль тоже замер, а потом сказал осторожно:
– Мам, Алиса в своей комнате. С ней все хорошо, не волнуйся.
– Как твоё отчество?
– Викторович, – не задумываясь, ответил я, пытаясь понять причину этого внезапного вопроса.
Похоже, мама Натаниэля тоже узнавала во мне кого-то, но, кажется, не совсем