– Нельзя заставить любить?! Понимаешь, нельзя! – кричала она, размахивая руками. – Нельзя принудить человека чувствовать к тебе то же, что чувствуешь ты! Это – дико, жестоко, бесчеловечно, глупо, наконец! И уж, точно, не про нас! Мы же любим друг друга?! Ведь так? Ну, ответь? Чего ты молчишь? Скотч давит? Извини, сейчас размотаю…
И опять же мама права. Не для того она тебя из красавицы в умницу растила, чтобы отдать потом первому попавшемуся мужику, без каких бы то ни было гарантий на "долго и счастливо". Ну, может, с первым попавшимся и перебор вышел, но про отсутствие гарантий – в самый что ни на есть всерьез. Потому что свое кровное отдавать кому ни попадя за одни лишь красивые глаза и сомнительные перспективы – большая опрометчивость! Он это кровное не поднимал, косы не плел, ремнем за двойки не лупил и в музыкальную школу пинками не загонял. И пока мать ночами не спала, ожидая это жизненный "цветок" с гулянок, он, мужик, такие же "цветы" на тех же самых гулянках по углам зажимал. Ему материна бессонница – по барабану. А на все готовое потом прийти – даже свистеть не пришлось! Мол, не надо на меня, мамаша, волком смотреть, все понимаю, все осознал, сволочь я еще та, девочки вашей не достоин, но отдайте ее за меня замуж, иначе сопьюсь! Матери-то это его "сопьюсь" – как острый нож! Не для того она дочкиным пальцем по книжкам правильным водила, чтобы пришло такое вот чудо и психику дочкину поломало вконец. "Вый-ти за-муж не на-пасть", – водила мать пальцем. А девочка, косички, ранец с пятерками, сидела и головой в такт качала, мол, все верно, как Отче наш – не про-пасть бы. Мол, не пропаду, мама. Вы только замуж меня отпустите в 18 лет. Хотя бы посмотреть, что там такое, что все туда хотят. А я долго не задержусь, честное комсомольское. Я только туда и обратно. Я мигом! Одна нога здесь, другая там. А застрянет, так я ее палкой! Мне бы только одним глазком взглянуть, почему за этот штамп женщины до первой крови бьются. Что он такое дает, обещает и гарантирует, что без него бабья жизнь – и не жизнь вовсе, а сплошная фикция? Почему из-за белой фаты, обручального кольца и пьяных родственников столько возни? Почему нельзя просто взять и уйти к мужику с вещами, пожить у него пару месяцев, а потом переселиться к такому же точно, но этажом ниже? И почему в книжках после слова "пропасть" – такая жирная точка? В чем здесь мораль и торжество мифологемы? Вы отпустите, мама, а я быстро. Я даже вещи теплые брать не буду, потому что еще за лето обернусь. Мне бы только один разок на своей шкуре прочувствовать святость традиций. Вкусить, что такое институт брака. А потом – в другой институт. В какой скажете! Мать только головой качает, с тоской смотрит на пришедший в негодность ремень и выдыхает в сердцах: "Черт с тобой! Но чтобы к началу учебного года…". – Честное комсомольское! – кричит дочь, выволакивая из-за двери сумку. – В МГИМО поступлю, мама! Вот увидите!.. А поступает через пять лет в…ветеринарный.
А