Губаш, после того как ему выкололи глаза, долго лежал напротив очара, закрыв лицо огромными ручищами. Вокруг стало пусто. Только любопытная детвора на цыпочках подкрадывалась к нему и на расстоянии со страхом поглядывала на живую гору.
Когда послышался голос муэдзина, Губаш поднялся. Аркан и верёвки сразу же после исполнения приговора были сняты с него. Вытянув несоразмерно длинные руки вперёд, он двинулся, тяжело и неуверенно ступая: ни в момент казни, ни теперь он не издал ни звука. Люди шарахались от него в стороны. Только одна старушка, согнутая бременем долгой жизни в дугу, подошла к Губашу. Высохшей когтистой рукой она вцепилась в палец великана и, пробормотав что-то, повела его к дому.
Три дня Губаш не выходил из дому. Бездумное, неусыпное зло клокотало в его душе, томимой жаждой мести. Он бесцельно бродил по двору, скрежетал зубами, превращая в щепки и обломки всё, что попадалось под руку.
Три дня не выходил из дому и Шамиль: из-за непрерывных проливных дождей он вынужден был задержаться в Чуамиклы. На четвертый день имам поздно возвратился из мечети. Отказавшись от ужина, рано лег спать. В полночь проснулся от толчка. Вскочив с постели, схватился за предмет, коснувшийся его.
– Кто здесь?
Вместо ответа раздался звук, подобный рычанию, после чего послышался шум резкого движения и сильный глухой удар. Шамиль едва различил что-то огромное, чёрное. Он не усомнился, что это человек. С удивительной ловкостью и быстротой неизвестный стал бросаться то в одну сторону, то в другую, нанося удары кинжалом. Шамиль никого не позвал на помощь. Это было молчаливое единоборство. Плохо ориентируясь в темноте, он изворачивался от нападающего, буквально ускользая из-под его рук.
В саклю вбежали разбуженные шумом муртазаге-ты, которые спали в соседней комнате. Они схватили неизвестного и с трудом удерживали его, пока хозяин принёс зажжённую лампу Два окровавленных человека в одежде, изорванной в клочья, предстали перед ними. Когда Губаша стали выволакивать из сакли, он закричал:
– Ну как, имам, почувствовал силу Губаша?
– Надеюсь, и ты убедился в ловкости Шамиля, – ответил имам.
Около двадцати ранений оказалось на теле Шамиля. Они были мелкими, и имам не стал откладывать отъезд. Жители Чуамиклы очень сожалели о случившемся, а также о том, что имам не вынес Губашу смертного приговора.
– Ничего, – сказал кадий, – мы это сделаем сами, теперь с Губашем легче будет справиться.
Имам вернулся в Дарго. Не успел он поправиться от ран, как вновь явились представители от чиркеевского народа.
– Твой приход необходим, – сказал Иса, – пока некоторые люди окончательно не разложились и не перешли на сторону неверных, которые собираются возводить укрепление возле нашего аула.
До уборки урожая оставалось много времени, потому имам