Салих похромал в ту сторону. На значительном расстоянии от табуна он замедлил шаг, но не остановился даже тогда, когда ему показалось, что среди нескольких кобылиц с жеребятами мелькнула грациозно изогнутая шея, которую не спутаешь ни с какой другой.
Сердце Салиха сильно застучало. Он торопился подойти поближе к садам. Когда достиг тени раскидистого тутового дерева, остановился, опустился на землю, лёг на живот. Сдвинув папаху на глаза, Салих лежал, не отрывая глаз от прекрасного животного. Конь, продолжая щипать траву, отошёл от кобылиц к обрывистому невысокому берегу.
– Кегер, не забыл ли ты меня? Может, солдат, слуга нового хозяина, лучше ухаживает за тобой? – шептал Салих, не веря своим глазам. Он вновь свистнул, только тихо.
Но тонкий слух коня, видимо, уловил знакомый звук. Конь вздрогнул, выпрямился и, высоко подняв голову, стал втягивать воздух с той стороны, откуда донёсся свист.
Салих не шевелился.
Конь постоял в настороженной позе с минуту, повернул голову, как бы недоумевая, и вновь принялся за траву. Но теперь чувствовалось, что он обеспокоен. Пощипывая зелень, Кегер часто поднимал голову и поглядывал по сторонам.
Несколько часов с удовольствием провалялся Салих на мягкой душистой траве в ожидании вечера. И всё же он беспокоился: кони могли понадобиться, и Кегер в том числе.
Когда стали сгущаться сумерки, Салих поднялся, обошёл сад, отыскал тропу, по которой можно было выйти на дорогу. Затем вернулся к тутовнику. Его охватило волнение, когда он не смог сразу отыскать взглядом коня. Салих свистнул. Кегер, услышав свист, громко заржал в ответ и, отделившись от табуна, поскакал.
– Дружок мой, хороший, здравствуй, – приговаривал Салих, обнимая и похлопывая коня. Он вынул из сумки уздечку, набросил на голову Кегера. Вскочив на спину, хлопнул коня слегка ладонью, и тот рысью пустился вниз по тропе.
Когда выбрались на дорогу, конь, угадывая чутьём желание хозяина, вытянул шею, прижал уши и понёсся над пыльной дорогой, как птица, едва касаясь копытами утоптанной земли.
Далеко позади остался Халимбек-аул. Где-то в стороне промелькнули слабые ночные огоньки Капчугля. Мрак и тишина вокруг. Безмолвие ночи нарушалось только цоканьем копыт Кегера.
Салих спешился. Он повёл коня в поводу сначала быстро, а потом всё медленнее и медленнее. Временами он останавливался, ошупывал коня. Вначале Кегер был весь мокрый от пота, потом высох, отдышался, и теперь его можно было поить.
Салих спустился к небольшому ручейку, напился сам, развязал торбу, достал кусок лепёшки, стал жевать. А Кегер всё пил, не торопясь, процеживая через сомкнутые губы студёную воду. Выглянула луна, стало светлее. Доев лепёшку, Салих поднялся, пошёл дальше. Шёл долго. На подъёме к перевалу вновь сел на коня, на вершине сошёл. Конь послушно шагал