Трагедия была для интеллигентов, для которых воля – необходимый элемент жизни, и материальный уровень жизни которой хоть и был нищенским на «воле», но, несомненно, выше лагерного. А они составляли весьма существенную, а временами, несомненно, основную часть лагерного контингента. Осознавал ли Сталин, что именно эта, интеллектуально обнищавшая и материально убого однобокая, экономически несостоятельная – единственно та страна, которая может быть ему подвластна, только такой нищенской страной он способен управлять. Ибо самое незначительное повышение экономического уровня, обеспечившее самое скромное предложение, породило бы спрос и желания, снизило бы бесплодный энтузиазм, и сдвиги в общественном сознании пришлось бы ликвидировать таким напряжением страха и репрессий, которые сделали бы даже эту многотерпеливую страну нежизнеспособной.
(После его смерти прежде всего рассыпались самые искусственные структуры его правления: энтузиазм и аскетизм. Они сменились апатией, глубоким мещанством, воровством, взяточничеством, «теневой» экономикой, полным вырождением и крахом, нравственным и экономическим.)
Надо полагать, что храбрость – это качество, которым наделены тираны не более, чем другими добродетелями. А поскольку им есть чего бояться, они трусы, они злосчастные трусы, которые не знают покоя на этой земле, как грешники в Аду. Этот животный страх реализуется в изощренных методах запугивания, подавления и обмана. Они нагнетают страх в обществе из страха перед ним. Это тоже один из патологических замкнутых кругов. Органы БЕЗОПАСНОСТИ – это основа, хребет, скелет, всепронизывающая структура общества. – ЧЬЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ?!
Власть тирана, стоящая на крови, может быть жестока и сильна, но не может быть прочна и долговечна. Вот этот вечно нависающий миг, когда античеловечная структура пошатнется, захлебнется пролитой кровью, задохнется от зловония глубинного гниения – этот карающий миг держит тирана в состоянии постоянного напряжения и защитной активности.
Сталинская страна непрерывно бурлила. Карала «виновных», прощала «невинно осужденных», карала карателей. Непрерывно творила «высшую справедливость», то карая, то прощая. Этот фейерверк посадок и освобождений из тюрем и лагерей был абсолютно необходимым трюком для утверждения и подтверждения лозунга, которым сталинская пропаганда пропитала все общество: «У НАС ЗРЯ НЕ САЖАЮТ!».
В этом многомиллионном адском котле ничего не стоило даже сотню из каждой тысячи невинно репрессированных выпускать на волю, чтобы они рьяно несли в толщу масс убежденность в высшей справедливости карательной машины и Верховного Карателя. А разобщенность всех, кто попал в ее жернова на всех этапах: от угрозы ареста до последних дней в тюрьме, на следствии, на этапе, в лагере – позволяло многим из миллионов, попавших в кровавое месиво,