Безопасней было прописать себе в заполняемых документах ранний меньшевизм, но этот же «меньшевизм», выжженный во всех анкетах, намертво блокировал путь наверх по линии партийной. Отсюда и его неустанное стремление любой ценой доказать: да свой я, свой! Именно Войков в Уралсовете яростнее всех требовал казни царской семьи: предлагал расстрелять всех на берегу реки, привязать к ногам гири и утопить. Также он якобы поведал Беседовскому, что напросился на поход в ипатьевский подвал, лелея мысль лично шлепнуть бывшего царя, чтобы уж точно и наверняка войти в историю. Но, по его словам (опять-таки, в изложении Беседовского), все испортил «скотина, мясник, идиот» Юровский, сразу застреливший Николая и превративший «торжественный исторический акт» в мясницкую бойню. И вот Войкову в общей куче расстрельщиков якобы пришлось беспорядочно палить по императрице, детям, прислуге, добивая их выстрелами в голову и докалывая штыками, а потом было разрубание трупов. Войков участием в бойне похвалялся, демонстрируя снятый с пальца императрицы перстень с рубином и пистолет, из которого стрелял. Но это повествование, скорее всего, просто плод буйной фантазии перебежчика Беседовского. Особенно якобы снятый с пальца убитой императрицы перстень: да за такое Юровский его бы самолично на месте пристрелил! Даже столь дотошный следователь, как Николай Соколов, упорно копавший это дело по горячим следам, обнаружил лишь подпись Войкова на требовании о выдаче серной кислоты, которую использовали для уничтожения тел. В хранящихся в архивах воспоминаниях организаторов и непосредственных убийц, в частности, Якова Юровского и Петра Ермакова, никакого упоминания Войкова нет, но его роль в этом деле действительно велика. Именно Войков – автор, организатор и основной исполнитель изощренной чекистской провокации образца июня – июля 1918 года, целью которой было получение «неопровержимых» письменных доказательств подготовки некими монархистами побега царской семьи из Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Речь идет о тайно переданных низложенному монарху письмах, написанных по-французски якобы от имени группы офицеров-монархистов, обещавших вызволить Николая и его семью из заточения. Как раз Войков и придумал, а затем вместе с чекистами реализовал эту грязную провокацию, вынудив Николая вступить в переписку с мнимыми спасителями, он сочинял, а затем и надиктовывал эти письма чекисту с хорошим почерком. Хорошо владея французским, самолично писать их не стал, не желая оставлять каких-либо следов своего непосредственного участия – обстановочка была крайне неустойчива и опасна. Вот именно эта переписка с лжезаговорщиками и стала поводом для обоснования убийства…
Но факт, что Войкову действительно хотелось «живого дела», славы, почестей, чинов, а даже и после цареубийства ему – бывшему боевику – еще долго пришлось прозябать по линии… потребкооперации. Впрочем, все «екатеринбургские мясники» тогда тоже оказались не в фаворе – именно из-за этих недоумков,
