Клим отдал костыль опешившему Типуну, а сам как ни в чем не бывало начал мыть горшок, чтобы сварить кашу. Типун поднялся с пола и проковылял к скамье. Кто-то из присутствующих ухмыльнулся, Типун замахнулся костылем, но, поймав взгляд Клима, не ударил.
После этого дня Клим перестал останавливаться на паперти, сразу проходил в храм, не хотел мешать Типуну собирать свою жатву.
Неудачно складывалось и знакомство со знахаркой Серафимой. Клим вскоре полностью разочаровался в ее знахарстве. Трав она не знала, лечила кое-как, вместо заговора болтала непонятные слова, даже перевязать рану как следует не умела. Оставалась равнодушной, если больной умирал, – Бог взял, и все. Так и не понял, почему она нравилась больным больше, чем другие знахарки.
Клим начал избегать ее. Она поняла это по-своему: мол, вызнал секреты, и в сторону. Боясь скандала, он продолжал потакать ей, и неожиданно был вознагражден сторицею за долготерпение. Получилось это, когда он сказал, что она один и тот же отвар дала от кашля и от болей желудка. В ответ Серафима уверенно заявила:
– Вылечиваются не от лекарства, а от веры! – Клим собрался резко оборвать, но она опередила его, вздохнув, добавила: – Вот умел бы ты читать…
– Немного умею, – сдерживая себя, ответил он.
– А глаголицу знаешь?
– Учил и глаголицу.
– Во! Раз умеешь, пошли ко мне.
Клим пошел, хотя ничего хорошего от этого посещения не ожидал. В избе, усадив гостя за стол, Серафима достала из-за иконы тетрадь в кожаном переплете, вытерла пыль и подала ему. Открыл он переплет и вскрикнул даже. На первой странице было выведено:
Довольная Серафима подсказывала:
– Вот это и я знаю: мужик мой читал: твердорцы-аз-веди – значит «трав», наш-иже-како-ер, значит «ник», «травник»! Правильно? Но а дальше по складам много не прочтешь, да и буквы я не все знаю.
Не слушая болтовню старухи, Клим листал тетрадь и несказанно радовался – именно этой книги ему и не хватало! А Серафима настойчиво просила:
– …Ты чего, оглох, что ль? Прочти, какие травы от грудной жабы помогают.
Он читал до позднего вечера, читал и на другой день. Знахарка повторяла прочитанное и требовала: прочти то, прочти другое. Он послушно выполнял ее желания и как-то сказал, что будет искать бумагу, чтобы переписать тетрадь себе. Но счастье продолжало улыбаться ему, Серафима предложила:
– А зачем на бумагу тратиться? Бери, отдаю! Я такая – для хорошего человека ничего не жалею!
– Благодарствую, но обманывать не хочу: этой книге цены нет.
– Это ж для того, кто читать умеет. Я к дьячку ходила вот с этим листком. Повертел он его, повертел и говорит: «Мудрено писано. Вроде чернокнижья. Сожги, говорит, бабка, от греха подальше». Верно выходит, цены нет. Бери, сам читай и мне читать будешь.
С