– Мама! – крикнул он. – Мама!
В ту же секунду женщина в радостном порыве простерла к нему руки. Движение было столь резким, что она потеряла равновесие и растаяла.
– Она первый раз появилась перед людьми, поэтому и не могла говорить, – деловито пояснила миссис Линден. – Это была ваша мать.
Мелоун вернулся на свое место совершенно ошеломленный. Всю силу таких явлений понимаешь, когда дело касается лично тебя. Его мать! Спустя десять лет после смерти она снова стояла перед ним. Мог бы он поклясться, что это действительно была его мать? Нет, не мог бы. Но сердце говорило: да, это она. Мелоун был потрясен до глубины души.
Но вскоре новые чудеса захватили его. Из кабинки быстрым шагом вышел молодой человек и прямиком направился к Мейли.
– Привет, Джок! Привет, старина! – радостно встретил его Мейли. – Мой племянник, – представил он собравшимся юношу. – Всегда приходит, когда Линден проводит сеанс.
– Энергия убывает, – прозвучал чистый юношеский голос. – Мне придется скоро уйти. Я так рад нашей встрече, дядя. Отлично вижу тебя при этом свете, лучше, чем ты меня.
– Знаю, Джок. Вы можете видеть и в полной темноте. Я беседовал с твоей матерью, говорил, что видел тебя. Она страшится таких встреч, твердит, что это большой грех.
– Я так и предполагал. Она думает, что здесь не обошлось без дьявола. О, как жалки и убоги такие представления! В конце концов люди поймут… – юноша не выдержал и разрыдался.
– Не осуждай свою мать, Джок, она ведь искренне верит в это.
– Я и не осуждаю. Со временем она узнает правду. Близится день, когда истина откроется всем, и тогда рухнут прогнившие церкви, никто не будет рабски исповедовать их жестокие учения, в которых Бог выглядит карикатурой на себя.
Мама! – крикнул он. – Мама!
– Джок, ты стал еретиком!
– Любовь, дядя, любовь! Только она принимается в расчет. Верь во что хочешь, но только будь добр и милосерден, как заповедал Христос.
– Вы видели Христа? – спросил кто-то из присутствующих.
– Еще нет. Но, надеюсь, такое время придет.
– Он разве не на небе?
– Небесных сфер много. Я поднялся невысоко. Но здесь все равно чудесно.
Во время этой беседы Энид подалась немного вперед. Глаза ее привыкли к темноте, и теперь она видела гораздо лучше. Девушка могла поклясться, что стоящий в нескольких футах от нее мужчина не был человеком, но в чем заключалась разница, ответить не смогла бы. Странным, бледно-желтым оттенком лица он резко отличался от сидевших в комнате мужчин и женщин. Держался этот юноша тоже как-то неестественно, напоминая походкой движения больных людей, затянутых в корсет.
– А теперь, Джок, – попросил Мейли, – расскажи что-нибудь нам всем. Ну, хотя бы о своей жизни там.
– Нет, дядя, не могу.
– Ну,